я в очередной раз от чего-нибудь не расплакалась (всё же Биньяйн прав, я снова беременна), пока я ничего не забыла, запишу в тебя то, что говорил мне муж про кирпичи с именами. Так вот, на совете, членом которого всё это время был мой муж, было принято решение построить высоченную Башню, которую будет видно с любой точки мира и которая будет служить напоминанием о нас, живущих сегодня, нашим потомкам. Биньяйн называет это «оставить след в истории». Эту башню решено было строить из кирпичей. А за особые заслуги перед человечеством, или же за особый вклад в развитие науки, или за особую денежную помощь в реализации этого проекта, некоторым будет позволено нанести на кирпиче своё имя. Зачем? Ну, наверное, чтобы их вспоминали не как безымянных строителей Башни, не как обезличенный винтик в строительной машине, а как Личность с большой буквы. Кому же не хочется увековечить своё имя? Конечно же, я уверена, что мои дети, внуки, правнуки будут помнить меня и через триста лет. И через триста лет они будут поздравлять меня с днём рождения, и через триста лет будут приходить ко мне за советом, но вот через пятьсот? Хотя, через пятьсот ещё будут вспоминаться те песни, которые посвящал мне мой ненаглядный Биньяйн, но вот через тысячу? Так что, хотя я уверена, что моё имя сохранится в веках в памяти моих детей и внуков, но не откажусь и от того, чтобы моё имя сохранилось и в этой Башне. Ведь мы живы, пока нас помнят, а умирать, пусть даже и в пятьсот лет, но всё равно, совсем не хочется! Биньяйн рассказал, что на совете решили предоставить подобную привилегию только мужчинам, поскольку женщинам, чтобы остаться в памяти потомков, достаточно их материнства, как будто бы через деторождение они получают вечную жизнь в сердцах людей. Но мой Биньяйн так хорошо меня знает, так хорошо меня понимает, что выторговал по кирпичику не только для себя, но и для меня, и для всех наших детей, сколько бы я не успела их родить, покуда жива. Выторговал даже до того, как мне пришла в голову подобная мысль. Выторговал даже до того, как я узнала про такую возможность. Выторговал даже до того, как я его об этом попросила. Иногда мне кажется, что нам с Биньяйном даже не нужно никаких слов, чтобы разговаривать друг с другом. Как это он там пел в своей последней песне? «А моей Шамих достаточно один раз взмахнуть ресницами»? Ах, снова слёзы душат… пойду, поплачу… но на этот раз от нежности… мой любимый… скучаю по тебе…
Здравствуй, дневник.
Хочу сказать тебе только одно – я счастлива! Мой муж пишет мне песни, мои дети признают мою мудрость, мои подруги понимают причины моей беспричинной радости, а тут ещё и кирпич с моим именем! Ах, как же я счастлива! Я красива, я любима, меня слышат и понимают, и так будет вечно!
Здравствуй, дневник.
Сегодня произошло что-то ужасное. Я так и не поняла, что именно, и даже не до конца уверена, что что-то произошло. И даже не уверена, что смогу описать, что меня встревожило. Но, попробую по порядку. Итак. Проснулась я как обычно с ощущением счастья, от которого хочется петь и плакать. Но где-то через полчаса после пробуждения, как раз когда я любовалась своим потихонечку растущим животиком, я вдруг внезапно почувствовала, что что-то произошло. Нет. Не было ни
