одетыми в новую форму, но и иметь над собой воевод, отличающихся от всех прочих новыми званиями, – пояснил я.
– А ты тогда, выходит…
– Просто полковник, – продолжил я. – Царевич же, как первый воевода, является старшим полковником.
Вообще-то было бы лучше окрестить его генералом, но я посчитал это преждевременным. Если полковничье звание всем более-менее понятно – действительно, как еще называться, коли командуешь полком, то насчет генералов могут быть излишние вопросы.
Да и не горит оно. Тут главное – полученные юными ратниками знания, а все остальное как приложение, своего рода обертка для конфетки. Лишь бы сама была вкусной, а бумажку разрисовать можно и потом.
Но увильнуть, сменив тему, не получилось.
Тогда, чтоб царю стало еще понятнее, насколько велика моя загрузка, я решил приоткрыть кусочек тайны, заявив, что вдобавок к куче неотложных дел со Стражей Верных жду важных новостей из Кракова.
– Как раз в это время они обещали меня известить, что успели выведать. Вот приедут, а меня нет, и что тогда?
– От Варшавы до Москвы, я чаю, подале, нежели от Кремля до Углича, – усмехнулся Годунов. – Опять же вчера снежок первый выпал. Коль что важное – живо по первопутку домчат.
– Да и не сведущ я вовсе в сыскном деле. Опять-таки ни чина, ни титула, и молодой я совсем – тут кого посолиднее бы да повнушительнее, – лепетал я, лихорадочно подбирая один аргумент за другим и с каждой секундой ощущая, что все больше и больше уподобляюсь гоголевскому Хоме Бруту.
Для вящего сходства оставалось только добавить, что «у меня и голос не такой, и сам я – черт знает что. Никакого виду с меня нет».
Но «пана сотника» недавнему философу, пускай и не киевской, а московской бурсы, переупрямить не получилось.
– Я со стороны зрил, так совсем иное глянулось. Эвон яко ты про Сократа Федору сказывал, кой людишек вопрошал да мог все, что душе, угодно выпытать. Потому и мыслю, что лучшей тебя… – Годунов отрицательно покачал головой. – Коль без дыбы, без углей да без кнута истину сыскать – у боярина Семена Никитича таковских людишек нетути. – И для ясности подчеркнул, как припечатал: – Ни единого. – В довершение он развел руками. – Ты ж и без всего сумеешь выведать.
Так что неча губы дуть,
А давай скорее в путь!
Государственное дело —
Ты ухватываешь суть?[17]
Он замолчал, на ощупь, по-прежнему не сводя с меня своих черных глаз, нашарил на столе кубок с лекарством, морщась, осушил до половины и глухо произнес:
– То не повеление тебе – просьбишка. Ентот злыдень уже и рубеж пересек. Да не токмо рубеж – грады мои один за другим к его ногам так и падают, так и падают. Худо мне, княже, а что делать – не ведаю. Войско слать? То понятно. Но иное в толк не возьму – отчего к нему не токмо простецы льнут, но и князья иные пред ним выю склоняют, вот и терзают душу сомнения – кто он?
«А действительно,
Леонид Филатов. «Сказ про Федота-стрельца, удалого молодца».
