взяла меня за локоть.
Секунды три я вообще не мог ничего ответить, голова закружилась. Потом всё прошло, без следа.
– Да, почти.
– Пообещайте, что больше не будете столько пить, Брюс. Мне с вами очень интересно, но пьяных терпеть не могу.
Я кивнул. – Обещаю.
– Я на математический, – пояснила она. – Живу двумя этажами выше вас.
Наверное, на моём лице отразилось много чувств сразу.
– Нет-нет-нет, – она рассмеялась. – В гости не приглашаю. Я абсолютно не уверена.
– В чём?
– В ком. В себе, – она расхохоталась, заметив моё замешательство. – Когда-нибудь приглашу, обещаю. Ой, чуть не забыла! Вот, вы вчера обронили в кафе, – она протянула руку, на ней лежал мой «счастливый пенни», на тонкой серебряной цепочке.
Ничего не понимаю. Какое кафе? Я принял свой талисман, присмотрелся – он самый, единственное, что осталось от наследства прадеда, Жюля Деверо. Я мог быть сейчас хозяином его ювелирного дела, мама постоянно говорила так.
– Скажите, что это? – она указала на искорки, пробегающие по диску монетки. Когда солнце падает прямо на неё, то повертишь в руках – и монетка словно купается в радуге.
– Алмазы.
– Правда? – глаза её загорелись. – Как мило! Это всё алмазы? Настоящие?
– Да, – мне не очень приятно было вспоминать, особенно после того, как мама взяла за привычку постоянно сравнивать меня с прадедом. – Всё, что осталось от прадеда. Фамильная реликвия.
Единственное сокровище, – чуть не добавил я. Но не добавил. Я далеко не во всём соглашаюсь с мамой, но в одном точно соглашусь – бедностью не хвастают.
– Расскажете мне как-нибудь?
Я кивнул прежде, чем понял, что сделал. Вот не было печали!
Мы уже стояли у входа в библиотеку. Доминик собралась первой вступить на лестницу, ведущую ко входу, как в её кармане вдруг что-то пискнуло, а потом заиграла мелодия. Не какая-нибудь, а Gaudeamus.
Досада – раздражение – злость поочерёдно сменились на её лице за пару секунд.
– Не-на-ви-жу! – прорычала она. Именно прорычала.
Достала из кармана телефон, подняла к уху, отвернулась.
– Да, мама. Нет. Нет. Нет, и не собираюсь. Мама, мне уже не пять лет, сама разберусь. Не звони мне сегодня. Пока!
Вот как.
Я посмотрел на неё с сочувствием.
– Достала уже, – выговор, тон и выражение лица Доминик сразу изменились. – Детский сад какой-то! Отчитывайся перед ней каждый день, сил уже нет.
– Ваша мама?
Она кивнула.
– У меня то же самое, – снова язык опередил разум.
Она рассмеялась и повеселела на глазах.
– Товарищ по несчастью… слушайте, это должно быть ужасно. Она далеко сейчас?
– Далеко, – кивнул я, вздохнув.
Она пару раз хлопнула в ладоши.
– Ладно, Брюс. Спасибо, что проводили. Я пошла к себе, нет никакого теперь настроения.
