видела, если не считать картинок в книгах, посвященных далеким теплым краям. Вдоль стен в огромных количествах стояли латные доспехи и алебастровые погребальные урны, а сами стены были увешаны старинными картинами.
Совершенно не глядя под ноги и не запоминая дорогу, Белль почти взбежала по гигантской парадной лестнице, ведущей на второй этаж.
До ее слуха вновь донеслось тихое постукивание по полу.
Конечно, ее отца не назовешь человеком хрупкого телосложения, да и «проворный» – это тоже не про него, но в замке звуки странным образом искажаются…
К тому же никого другого здесь нет… правда?
«Воры, – рассудительно сказала она себе, – и разбойники уже схватили бы меня».
Верно?
Они бы уже давно скрутили ее и ограбили… или сделали кое-что похуже. Она кричала, звала отца, ее не могли не услышать.
Белль упорно пробиралась по замку, следуя туда, где ей слышались какие-то звуки. Стены надвигались на нее, лестничные марши становились всё у́же, пока не перешли в узкую винтовую лестницу с крутыми ступеньками, и Белль пришлось карабкаться вверх пригнувшись. «Видимо, я в одной из башен», – подумала она. Воздух стал холоднее, запахло сыростью, а паутина густой сетью покрывала почти все стены.
Она неосознанно поднесла руку к шее, на секунду забыв, что не взяла с собой плащ, а значит, не может его запахнуть.
– Папа?
В одной из стенных ниш стоял маленький канделябр с зажженными свечами. В других обстоятельствах Белль обрадовалась бы, но сейчас лишь опасливо поежилась. Кто зажег свечи и оставил здесь канделябр? Почему отец не взял подсвечник?
Опять тот же перестук, как будто каким-то деревянным предметом быстро ударяли по каменному полу.
– Кто здесь? – позвала девушка, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Здесь есть кто-нибудь? Я ищу своего отца! Пожалуйста…
– Белль?
У нее учащенно забилось сердце: это, несомненно, голос отца.
– ПАПА!
Белль побежала по холодному коридору, мрачный антураж которого – железные решетки, запах гниения, длинные колодки, в которых, правда, никто не томился, – недвусмысленно намекал на ужасное предназначение этого места. В стенах помещения имелся ряд одинаковых дверей, запертых на засовы.
Рядом с первой по счету дверью на стене, в каменном канделябре неровно горел единственный факел, и Белль бросилась к нему.
– Папа! – закричала она.
– Белль!
Морис изо всех сил прижался лицом к железным прутьям, врезанным в маленькое дверное окошечко. Потом изобретателя скрутил жестокий приступ кашля.
– О, папа…
Белль просунула руку между прутьями, и Морис ухватился за ее запястье. Девушка так и ахнула.
– Папа, у тебя такие холодные руки… нужно вытащить тебя отсюда!
Морис, бледный как смерть, поглядел на дочь с веселой иронией.
– Белль,
