я могу рассказать вам про филактерию, – сквозь зубы произнес Людвиг, медленно и зловеще-бесшумно подходя к столу Романа. – Предположим, вы решили растянуть свою смерть… Не жизнь, нет! Именно смерть, умирание! На много лет. Предположим, ради этого вы готовы пройти через состояние, сравнимое с эм-м… разложением заживо. Если это вообще можно с чем-то сравнивать. Предположим, вы гений, рядом с которым жрецы Древнего Египта, Мерлин и Парацельс – жалкие посредственности. Тогда флаг вам в руки! Да – один нюанс! Если вы хотите умирать долго, потрудитесь найти и завладеть душой еще не родившегося на свет человека, на котором будете паразитировать до конца его дней. Простая коробочка вас от смерти не спасет.
Роман присвистнул.
– Значит, буду как Кощей!
– Пошел вон!
Роман покорно встал и, понимающе кивнув, вышел из класса.
После занятий Людвига неожиданно вызвали в преподавательскую. С покалыванием в сердце Людвиг открыл дверь и тут же убедился в верности своих самых худших опасений.
Шесть пар глаз: директора Кауца, господина Голлербаха, фрау Лефевр, господина фон Хесса, господина Вальтера и гостя из Ливии почтеннейшего Омара ибн Махлуфа овеяли Людвига недобрым холодком.
– Присаживайтесь, – сухо, но без излишней суровости произнес директор, кивнув на свободный стул.
Людвиг повиновался.
– Повторите пожалуйста то, что вы рассказывали сегодня третьему курсу.
– Я… рассказывал о природе призраков. Также о том, чем они отличаются от астральных тел…
– Про филактерии вы что-нибудь говорили?
«Донос!» – с содроганием подумал Людвиг. – «Но кто? Кто?!»
– Да… Мне задал вопрос один студент. Я не собирался затрагивать эту тему, но…
– Вы не имели права ее затрагивать! – ядовитым тоном поправила Лефевр.
– Извините. Я понимаю… Но я рассказал это лишь с целью уберечь учеников от… опасных соблазнов.
– Людвиг, вы ведь понимаете, о чем речь? – печально спросил профессор Голлербах, потирая лоб. – Вы обсуждали с тринадцатилетними детьми теорию, которая…
– Это не теория, это лжетеория! – гневно прервала Лефевр, так, что даже Голлербах посмотрел на нее с виноватой растерянностью.
– Лжетеория, – спокойно согласился Кауц.
– Вы сознаете степень вашей ответственности перед школой и перед обществом? – грозно проговорила Лефевр, буравя Людвига взглядом.
Ее сережки снова подрагивали.
– Да.
– В наше гибельное время эта школа кое-как пытается быть островком благопристойности и здравомыслия, – трагично пропел преподаватель артефакторики господин фон Хесс, чье тощее лицо пряталось под роскошной седой шевелюрой, как черепаха под панцирем. – Не добивайте нас, молодой человек, не заносите в наши стены химер!
Его нарочито жалостливый, издевательски-молящий тон подействовал на Людвига
