Патриоты, блин!
Я прижимаюсь к спине Зиля. Мне тепло, уютно. И … надежно. Надежно?
Похлопывая по правой или левой руке, я показываю, куда поворачивать. Зиль несется, хорошо хоть я не вижу скорость. Мне показалось, что ведет он не уверенно. Ощущения меня не подводят. При пересечении Невского возле Аничкого моста, Зиль неправильно сбросил скорость. Мотоцикл подскочил, как упрямый жеребец, затем резко встал на переднее колесо. Зиль сумел завалить мотоцикл и мы проехались боком практически до библиотеки им.Маяковского.
Поднялись. Глядя друг на друга, попробовали конечности – вроде все целое.
Оба, прихрамывая на правую ногу, подняли мотоцикл и дотолкали его к бордюру.
Я опустилась на бордюр. Осмотрела свои поломанные ногти, я видимо так вцепилась при падении в Зиля, что поломала весь свой маникюр. Осмотрела порванную на боку куртку и кожаные штаны. И ко мне пришёл отходняк, я опустила лицо в ладони и заревела.
– Ты чего? – ласково произнес он. – Ты плачешь что ли?
– У меня первый раз такое: хулиганы напали, от хулиганов ушли, в аварию попали, куртку порвала, штаны порвала, ногти сломала, завтра синяки будут.
– В аварии выжили, – Зиль прижал меня к себе и стал целовать в лицо. – Не надо. Все уже кончилось. Этот кошмар завтра забудется, ногти новые отрастут. Лучше прежних.
Он облегченно вздохнул. Губы коснулись кончиков пальцев, каждого поломанного ноготка по очереди. Меня страшно трясло. Это все последствия сильнейшего стресса. Сначала ты впадаешь в какой-то ступор, потом на тебя обрушивается нездоровое веселье, а затем начинается отходняк, очень сильно похожий на истерику. Неожиданно его глаза потемнели. Он до боли сжал кисти, опустил голову мне на колени, сгорбившись так, что стало страшно за его позвоночник. Я растерялась, когда заметила, что плечи дрожат. Интуитивно склонилась над ним, спрятав от всех. Так мы и сидели несколько минут, приходя в себя. Зиль дрожал, а я беззвучно плакала, роняя слезы на его футболку.
Он сел рядом на бордюр, и мы еще сидели бок о бок в тишине несколько минут. Я чувствовала, как прошла его дрожь, то есть он наконец-то смог немного успокоится. Но я каким-то внутренним чутьем понимала, что не стоит сейчас говорить, не стоит ничего спрашивать и уже тем более не надо ему ничего рассказывать. Да мне и не хотелось. Мы оба устали. Оба перенервничали. Оба подавлены и раздавлены произошедшим. Надо прийти в себя, всего лишь собрать в кучку растерзанные нервы и хоть как-то реанимировать настроение…
– Я хочу извиниться, – тихо и очень неуверенно начал он. – Я обманул тебя.
– Ты о чем?
– Я не умею водить мотоцикл.
Мы взглянули друг на друга и засмеялись.
– Тогда с тебя оплата ремонта. Это ж Хонда – она дорогая.
Сверху начало капать. Мы подозрительно уставились на небо.
– Надо где-то спрятаться.
Мы подняли Хонду и потолкали к ближайшей подворотне.
Капать стало интенсивнее.
