с новой силой.
– Так в этом все дело? – прошипела я. – В том, что Винсент Биго, великий герцог де Мортен привык все контролировать, а его маленькая сестренка не пришла и не выложила ему все?
Угли в его глазах начали было остывать, но вспыхнули вновь. И это было страшнее лесного пожара, заревом расползающегося над охваченным огнем деревьями. Мне не раз и не два доводилось видеть такой взгляд: испепеляющий быстрее «покрывала тлена».
– Ведете себя, как девица на выданье. Которой отказали в замужестве с гулящим хлыщом.
Я бы влепила ему пощечину, но Винсент перехватил мое запястье. До боли стиснул плечи, встряхнул.
– Подумайте о своем будущем, Тереза. Вы должны развестись. Со временем, когда все утрясется, я найду для вас достойную партию. Хорошего человека, с которым у вас будет нормальная семья.
– У меня уже есть семья!
– Общество вас не примет.
– Все эти годы общество меня не замечало! Поговорят и забудут.
– Не в этот раз. Не теперь, когда они знают о магии смерти. Но я не позволю никому поломать вам жизнь, даже вам самой.
– То есть мне ее ломать нельзя, а вам можно?
– Вэлея – совершенно другая страна, здесь нравы и мораль катятся в адову бездну.
– Нравы и мораль? – прошипела я. – О, да вы просто ходячая энциклопедия нравов! На какой там странице записано, что нужно щелкнуть по носу ребенка, который изо всех сил пытается вам понравиться?
– Достаточно, леди Тереза. Завтра вы отправитесь со мной в Мортенхэйм.
Не просьба, и даже не утверждение. Приказ.
– Тереза поедет с вами, только если сама этого пожелает. – Хлопнула дверь. Анри спускался по ступенькам: обманчиво-медленно. Тем не менее браслет ощетинился иглами льда, а мягкие черты лица мужа заострились, из-под маски учтивости проступал оскал разъяренного льва. – Отпустите мою жену, де Мортен.
– Не смейте мне указывать, де Ларне.
– Отпустите ее. Или пожалеете, что явились в мой дом.
– Единственное, о чем я жалею – так это о том, что в свое время поддался на уговоры и отпустил ее с вами.
Тем не менее хватка на моих плечах ослабла.
– Тереза?
Перед глазами стоял мальчишка, который смотрел на меня сверху вниз, но при этом улыбался и подмигивал, пока не видел отец. Он строил смешные рожи, когда я начинала кукситься от слов матушки, и я улыбалась в ответ. Надежный, привычный запах прошлого, запах незыблемой твердыни – горьковатых пряностей и мятного табака. Но сейчас передо мной стоял мужчина, который все уже для себя решил. А если он решил, значит, все должно быть только по его, или никак! Даже если он рвет мое сердце на лоскутки. И клянусь, он уже давно не мальчишка, чтобы этого не понимать.
– Мой дом здесь!
Короткий прямой взгляд в упор.
– Это ваше последнее слово?
Слова здесь точно лишние – что первые, что последние.
