что без пищи и воды долго не протяну. Несколько дней глодал кору деревьев, а потом вышел к небольшому селенью. Огляделся тихо, подошел к крайнему дому, постучал, вышел пожилой, но еще крепкий хозяин, – чего нужно, носит тут всякий сброд.
– Свой я, в плену был, бежал, помогите мне, покормите, три дня не ел.
– У нас у самих нечего нет, вон картоха, да капуста квашенная, – Григорий не дожидаясь приглашения к столу, с быстротой налетел на него начал поглощать пищу. Насытившись, отвалился на лавке и осоловел. Хозяин что-то говорил ему, но он не слышал. Сколько он проспал, не помнит, проснулся от чьих-то голосов. За окном хозяин говорил с полицаем и показывал на дом рукой. Все, сейчас его схватят и снова плен, нет, он просто так не сдастся, лучше смерть. Он выбил окно с другой стороны и выпрыгнул на улицу. В лес, снова в лес, мелькало у него в мозгу, успеть бы добежать до него. Что-то стукнуло его по ноге, и он упал. Ранен, подумал он, и потерял сознание. Очнулся снова в доме старика, это был староста. Нога ниже колен была обмотана тряпкой, – скажи спасибо, что не убил, – сказал полицай, – ты еще пригодишься Германии, рана сквозная, скоро заживет. Дед знает свое дело, он быстро поставит тебя на ноги. Через три дня я заберу тебя, – и полицай вышел из дома.
– Зачем тебе это нужно, ты же наш, советский человек, отпусти меня, не бери грех на душу, – просил старосту Григорий.
– Я всю жизнь ненавидел вас, краснопузых, – лицо старика стало багровым, мои родители знаменитого рода. Когда началась революция, я прибился в эту деревню и жил по поддельным документам. Ненавижу вас, теперь вам всем конец, крепкая власть устанавливается повсюду. Перебьем вас всех, а кто работать на нас будет, вот поэтому и лечу тебя. Мы, патриоты, возродим свою Россию, такой, какой она была до семнадцатого года.
– Ты заблуждаешься дед, немцы вам не позволят этого сделать. Вы, как и мы будете рабами и холуями, будете спину на них гнуть, иначе и вам конец. Но старик не слушал его, связал руки и продолжал лечить. И правда, через три дня Григорию стало легче, он начал понемногу ходить. Полицай приехал через неделю и увез его в тот же лагерь. Там было много народа и однажды их посадили в машины и повезли дальше, в город, где они восстанавливали какое-то здание, поговаривали завод. Хотели подорвать его, но не было взрывчатки, да и полицаи не отходили от них. Во время одного из налетов, Григорию и еще двум бойцам удалось бежать. Хорошо, что было лето, они питались травой и разной ягодой, пили воду из ручья. Несколько раз заходили в села, разживались харчами, добрые люди делились с ними последним куском. Вышли на своих, но и тут продолжались их мученья, долго пытали, кто они и кем засланы. Потом посадили в теплушки и отправили в Сибирь. Зимой сорок седьмого года Григорий сильно простыл и уже не встал с нар. Все думали, что ему конец, лекарств не было. А тут пришел с соседнего хутора дед, прослышал про больного Григория и уговорил начальника лагеря отпустить к нему, все равно он не жилец на этом свете. Долго Григорий был между жизнью
