небо над головой, и она окунулась в кромешную тьму. Медленно и упорно она выплывала оттуда, но за ее плечами уже не было ни жениха, ни подруги. Одна, совсем одна, со своими бедами и печалями.
Катя зашла в свой дворик, ребятня играла на детской площадке, старики стучали в домино, старушки судачили на лавочке. В стороне от них, на соседней лавочке сидела одинокая старушка, Катя и раньше ее видела. По щекам ее стекали капельки слез, которые, как бисер, блестели на солнце. Еще одна несчастная женщина, ей вдруг захотелось утешить ее, и она направилась к лавочке.
– Здравствуйте бабушка, о чем вы так горько плачете, расскажите мне и вам будет легче. Это я по себе знаю, вас кто-то обидел?
– Судьба, дочка, это она меня наказала, здесь из родни остался внук. Я издалека сюда приехала, года два назад. Привезла меня племянница, а сама возьми да помри. И смерть ее какая-то нелепая. Вы сейчас дома в нейлонах, да капронах ходите. Рукавом капронового халата она задела горящую конфорку. Капрон быстро расплавился и въелся в кожу. Сразу в больницу не пошла, решила лечиться самостоятельно. На другой день ее увезли в реанимацию и оттуда она уже не вышла. Похоронили ее, и стала я жить с внуком. Я не хотела сюда ехать, но племянница уговорила меня, она будет ухаживать за мной.
– А муж, дети, они, почему вас отпустили с насиженного места?
– Муж мой, Иван умер, а детей нам с ним Бог не дал. Похоронила я его у себя на родине, а сама оказалась здесь. В этом городе жила вся моя родня, мама, две сестры, племянники. А сейчас, кроме внука Олега никого не осталось, померли. На родине у меня осталась сестра двоюродная с мужем, да их дети. Сестра старая, как и я, никуда не ходит. Одна племянница какое-то время доглядывала за мной, подкармливала. Продукты приносила, сейчас она сама сильно болеет, не до меня ей.
После смерти моей племянницы, внук привел в дом женщину, но мы с ней не поладили, да и кто я ей, чужой человек. Как он там, мой Иван, ходит ли кто на его могилу, а то зарастет вся. Я не скажу, что мы с ним жили, душа в душу, всякое бывало, он выпить любил, а по этому делу буйным становился. Тогда лучше не связываться с ним, а то хуже будет. Сколько раз меня избитую вырывали соседи из его рук. Пьяный, не ведал, что творит и боялся только Паньку, мужа двоюродной сестры, тот быстро успокаивал его. На другой день муж говорил, уважаю только Паньку, это человек.
– Если уж такой дебошир был, почему не разошлись с ним, что вас держало рядом?
– Эх, дочка, в двух словах не скажешь, тут целая история. Судьба в юношеском возрасте нас обоих наказала, на том и сошлись. В годы войны это было, мать решила уберечь Ваню от мобилизации на фронт, он слабеньким рос. Хотя к этому времени ему было шестнадцать лет, боялась, что и таких заберут. Отгородила ему мать в комнате рядом с печкой уголок, обложила камнем, обмазала глиной и побелила. Сверху доски накидала, да барахло старое. Если в окно видела, что к ним кто-то шел, сажала маленьких детей на лежанку, чтобы никто не догадался его там искать. Ваня безвылазно сидел там, очень редко его мать выпускала
