звонил сват, и спрашивал разрешения взять Артёмку к ним на дачу. Может, пусть возьмут, на пару недель?
– Да, ради Бога, Игорёша, что ж мы – изверги что ли: ведь он и их внук! Пусть и они «развлекутся» и «порадуются талантом» Тёмочки!
– Ох, Вера! – Глубоко вздохнул, супруг, – Какое ж счастье, что Денис купил Артёмке гитару, а не барабанную ударную установку: тогда бы мы со сватами, «радовались» на много больше!
Вторая половина вечера прошла в относительно тихой обстановке. Внук, не то чтобы выдохся – он собирался с силами, чтобы продолжить выступление. И, хорошо, что папа Денис взял сына покататься в автомобиле по вечернему городу, не то «концерт» вошёл бы в заключительную и более мощную стадию финала выступления «маленького маэстро».
Денис вернулся домой – уже со спящим сыном на руках. Стараясь не разбудить сына неловким движением, он раздел малютку и уложил в детскую кроватку. Младший Чёрный, подложив под щёку свёрнутый кулачок, сладко засопел и на его румяном лице, раз за разом появлялась улыбка. Ему снился сон про то, как он будто бы перешёл в старшую группу детского сада, собрал всех своих друзей и нянечек с воспитателями, а затем, под завистливые взгляды мальчишек и девчонок из соседней группы, дал всем присутствующим потрясающий концерт. А, мама, лица которой он не помнил, да собственно говоря, и не знал – глядела на него горящими от гордости глазами со своего места в актовом зале, и радовалась тому, что у неё вырос такой талантливый сын. Артёмке снилась мама, ласки которой ему ни разу не удалось испытать, и по его детской щеке скатилась горькая слезинка.
Отец Артёма спал в комнате рядом с кроваткой сына. Ему оставалось спать – ещё два часа, а затем – идти в свой офис, но даже сквозь сон, он почувствовал чьё-то присутствие и пристальный взгляд. Резко открыв глаза, он увидел, сидящего у собственного изголовья, грустного сына
– Доброе утро, сыночек! Ты чего так рано встал?
– Пап! Мне сиводня плиснилась мама. Когда узе она вильнётся от этого гадскава Камандивовки (командировка)? Я по маме оцинь саскунцилса: быстлее бы она уехала, от этава кавалнава Камандивовки! Я, пап, уже бальсой и плакать не долзын, но я всё лавно по ней скуцяю, и плацю.
– Потерпи, родненький! – Стараясь не смотреть в грустные глаза сына, успокоил малыша, отец, – Мама уже заканчивает работу и скоро приедет к тебе. Приедет, и скажет: «Как же я соскучилась по тебе, мой любимый сыночек!»
– А, какая она, пап, класивая? А, то я её нилазу ни у тебя, ни у бабуски Нади и дедуски Илиця, дазе маленькой фотокалтацки не видел. Они сказали, цто мама их заблала все с собой.
– Быстлее бы узе она плиехала! – С отчаяньем в голосе, вздохнул, как взрослый, Артёмка, – А-то, я, скола выласту и зынюсь на Таньке из соседнева садика: она мне узе два лаза плизнавалась, что зыть без меня не мозыт. Хоцис –
