тут же погасла, когда в его глазах отразилось пламя свечей. Раньше я думала, что такое только в книгах пишут, но нет, язычки пламени словно перетекли в радужку и обратно. Только на этот раз свечи словно впитали холод и темноту, даже потускнели слегка.
– Мне кажется, должность художника-декоратора может помешать обучению, Шарлотта.
– Что?!
– И как твой наставник я вынужден настоять, чтобы ты отказалась от места.
– Ты шутишь? – я отложила вилку и попыталась улыбнуться.
Не получилось.
– Вовсе нет.
– И каким же образом моя должность может помешать обучению?
– Ты поздно возвращаешься.
– Что?!
– Поздно возвращаешься, – Эрик положил руку на спинку моего стула. – В то время, когда по-хорошему тебе стоит отдыхать и читать теорию, практику по которой мы будем отрабатывать на следующее утро.
Внутри все сжалось.
– Я говорила тебе о том, что буду работать, когда подписывала договор.
– Знаю, – он смотрел на меня, и цвет его глаз сейчас напоминал штормовое море. – Но ты его подписала, а там ясно сказано, что ты обязана подчиняться мне во всем, что касается обучения.
– Это не касается обучения! – меня затрясло. – Эрик! Мы же договорились…
– Устная договоренность перед магическим договором не значит ровным счетом ничего.
От жестокости холодных слов на глаза чуть не навернулись слезы. Я не могла поверить в то, что мне придется расстаться с работой… с работой, которая так меня вдохновляла. Всевидящий, сегодня утром я ехала туда и тряслась от страха, но эти люди, все они, и мистер Стейдж, и его помощники, действительно оказались очень милыми. Любезными, внимательными, добрыми, а работа с ними каждую минуту была мне в удовольствие.
– Эрик, пожалуйста, – прошептала я. – Ты не можешь так со мной поступить…
– Могу. И поступлю, – в море отразились не то вспышки молний, не то огонь свечей.
Снова.
– Если ты еще хоть раз вздумаешь говорить со мной о других мужчинах.
Что?!
Я молча хлопала глазами, пытаясь переварить случившееся. То есть все, что он сейчас говорил… все, что заставил меня пережить: страх лишиться нового места, отчаяние, сомнения – это все потому, что я осмелилась с ним так говорить?
В груди что-то дрогнуло, я отшвырнула салфетку и выскочила из-за стола, чудом не опрокинув стул. Бросилась к двери, испытывая одно-единственное желание: оказаться как можно дальше от него.
Успела лишь коснуться дверной ручки, когда меня перехватили за талию и толкнули к стене. Зажатая между ним и шелком обивки, рванулась, но тщетно. Эрик перехватил мои запястья, завел руки над головой, вжимая всем телом в стену. Сейчас, когда все внутри разрывалось от обиды, эта близость не вызывала ничего, кроме желания освободиться. От него, от чувства, которое рождал внутри его голос:
– Не смей заставлять меня ревновать, Шарлотта.
Пальцы
