мужчина и снова извлек газету из лотка. – У всех обед. Еще сорок минут.
– Ничего, – Лера посмотрела на экран телефона. Двадцать минут третьего. А у нее три свободных часа, пока дети на занятиях в музыкальной школе. И она решила ждать Олега.
Окошко стеклянной будочки захлопнулось. Охранник закрылся газетными страницами и вернулся к чтению, а Лера завернула за угол и пошла по коридору, в конце которого стояло пальмовое дерево в пластмассовом горшке.
Кругом царила сырая тишина. Только кофейный автомат гудел. Возле него стояла высокая девушка, стильно причесанная и ярко накрашенная. Она сунула в щель купюру и стала давить на кнопку, но автомат упрямился, хихикал, а кофе не давал.
Лера вызвала лифт. Едва раздвижные двери сомкнулись, а она нажала на цифру «пять», как единственная лампа замигала и погасла. И от железных содроганий кабины бросило в нервную дрожь, а после резкой остановки вообще показалось – все, застряла.
Но нет, лифт открыл двери на пятом этаже. Лера выбежала из кабины в коридор и, следуя указателям на стене, свернула направо. Она шла мимо одинаковых обитых темным ламинатом дверей, на которых номера менялись в порядке возрастания. Пятьсот, пятьсот один, пятьсот два…
Лера искала офис с номером «пятьсот шесть».
«У Пака есть песня с таким названием».
Леру кольнуло. Песня, где нет припева и где замедленная струнная партия переходит в сверхбыстрое агрессивное соло гитариста, а Пак, под негромкие звуки фортепиано в самом конце, томным голосом просит ангела с небес услышать его.
«Это знак», – подумала Лера и ускорила шаг.
Пятьсот три, пятьсот четыре…
Пак… Призрак Пака соткался из воздуха и бледным пальцем указал на желтую ручку и на криво прибитые к двери офиса цифры – пять, ноль и шесть. Лере показалось, что ноль скорее на букву «О» похож, чем на цифру. Слишком широкий, округлый.
Постучать она забыла и нажала на ручку. Дверь поддалась и приоткрылась. Лера увидела сидящего на краешке стола Олега. Мраморный бюст Пака будто бы ожил, получил тело, ноги, руки, оделся в скроенный по фигуре костюм, сбежал из ДК и устроился на работу в детективное агентство.
Те же волосы, кучерявые и модно зачесанные, как у Пака. Те же глаза, только карие, такой же длинный нос, но без волнующей воображение горбинки, тот же длинный рот и мускулистые плечи. Казалось, что Олега, как и бюст Пака, изваяли из лучшего мрамора на свете. Настолько одноклассник был гладок и безупречен.
И вполне себе живой Пак—Олег жестикулировал, улыбался, сиял и весь был обращен к неподвижной спинке черного кресла. Кто сидел в нем, Лера не видела, но лицо Олега после каждой произнесенной им реплики таяло от нежности, во взгляде читалась чувственная сладость, а мягко звучащий голос был столь участливым, что Лера на минуту подумала, что Олега пришла проведать жена или возлюбленная.
Лера погрустнела, посчитав себя лишней. Уже собиралась тихонько
