сопровождении двух десятков всадников мы мелкой рысью выехали за ворота лагеря. И только миновали караульных на валу, как трубачи-буцинаторы протрубили общий подъём.
Около двух миль мы проскакали вдоль реки, не встретив никого, кроме конного патруля. Кавалеристы отсалютовали Тиберию мечами и указали нам место брода.
Поднимая фонтаны холодных брызг, мы переправились через реку. Тиберий, переведя коня на шаг, подозвал меня:
– Где ты научился так управляться с конём?
– В прошлой жизни, Тиберий…
Он одобрительно кивнул и спросил неожиданно:
– Как ты думаешь, для чего он спрашивал о Спасителе?
Я не сразу понял, что Тиберий вспомнил о разговоре с Августом, случившемся в Греции.
Тиберий заговорил, быстро и горячо. Если молчаливые от природы люди начинают говорить о том, что их волнует, то говорят именно так – быстро и горячо:
– Он боится. Да, он боится потерять то, что имеет. Он ведь ходил к сивилле, когда Сенат предложил ему именоваться «сыном бога». Альбунея Тибуртинская явила ему образ женщины, сошедшей с небес с младенцем на руках, сияющим и солнцеликим… И тогда он испугался и отказался от звания, предложенного Сенатом… Понял, что никакой он не сын бога! А теперь видит во мне соперника, претендующего на место Спасителя… А я не устрашился бы именоваться так! – воскликнул он и замолк, сделался мрачнее обычного, как будто разозлился на себя за этот внезапный приступ откровенности.
Он погнал коня вперёд. Мы устремились за ним по речной долине, пока горы впереди не раздвинулись, открывая нашим взорам довольно обширное плато, поросшее редкими дубами и можжевельником.
На краю плато мы остановились, всматриваясь в даль.
Неожиданно впереди из зелёной рощи на открытое место выехало несколько конников. До них было довольно далеко. И мне пришлось напрячь ослабевшее от работы над рукописями зрение, чтобы разглядеть их. Я узнал кафтаны и алаксериды – широкие штаны, подвязанные у щиколоток. Эти одеяния, так же как налобные повязки, достались парфянам от прапредков – скифов. Армяне одеваются иначе. Вне всякого сомнения, перед нами – парфянские воины.
Они тем временем также напряжённо вглядывались в нашу сторону.
Тиберий вынул из ножен короткий меч и приказал:
– Вперёд!
Мы помчались. Парфяне стали разворачивать своих коней и пустились наутёк.
Это подзадорило Тиберия и его кавалеристов, столь же молодых и неопытных, как их предводитель.
Зная тактику моих соотечественников, я уже не сомневался, что впереди западня. Знакомый с юности манёвр – знаменитый парфянский выстрел, вот-вот должны были продемонстрировать искушённые в сражениях парфяне. Я зримо представил, как на всём скаку они вот-вот обернутся и выпустят в Тиберия свои смертоносные стрелы.
Мне вспомнилось вдруг, как однажды во время урока разразилась жуткая гроза. Тиберий в страхе бросился
