теперь совсем разбита судьба, – грустно произнесла Алёна, вытирая слёзы. – Чем мне её склеить? Да и зачем?
– Подружка, не расстраивайся. Всё ещё наладится. У тебя целая жизнь впереди.
– Ага, только вдребезги разбитая. Ладно, Насть, спасибо что навестила. У меня к тебе будет одна просьба.
– Какая?
– Принесёшь сюда мои вещи, и документы? Я буду тебе очень благодарна.
– Постараюсь.
Алёна отвернулась к стене, тем самым, давая понять, что разговор окончен. Настя вздохнула, немного посидела в тишине и ушла.
Через пять дней, девушку выписали. Идти ей было совсем некуда. Мать тихо спивалась. Бабушка жила бедно и едва сводила концы с концами. Аттестат об окончании средней общеобразовательной школы был на руках, и она решила ехать подавать документы в институт. Алёна была отличницей и схватывала знания просто на лету. Её тяга к медицине проявилась лет в семь, когда она залечивала детишкам из детдома разбитые носы и колени.
Мать лишили родительских прав, ещё, когда крохе было три годика. Бабушка уже в то время болела, и была слаба, и ей никто не мог доверить малышку. Так, Алёна, оказалась на государственном обеспечении. Девочке ничего не оставалось, как приноравливаться к новой, чужой жизни и законам. Ей повезло, в группе детки оказались смирные и дружелюбные. Они не только не обижали друг друга, но и защищали от всех и вся. Держались вместе, сплочённо, в своём детском несчастье.
За мыслями и воспоминаниями, Алёна добралась до места назначения. Документы у неё приняли, сообщили дату вступительных экзаменов и распрощались.
И снова пустота и одиночество. Она как бродячий пёс, смотрела растерянными глазами по сторонам. Хотелось сесть на тротуар и завыть. Чтоб хоть кто-то увидел, пожалел, помог.
Сил у Алёны ещё было маловато, и одолевала слабость, после перенесённой операции. Но идти куда-то, было просто необходимо, скоро стемнеет. А ночная жизнь, играет по своим правилам, порой очень опасным и жестоким.
Девушка присела на лавку в скверике, возле небольшого, панельного дома в пять этажей и горько заплакала. Она крошила трясущимися руками булочку, на которую наскребла последние деньги, и кормила голубей. Птички слетелись к её ногам и хватали хлебные крошки, а Алёна всё ревела и ревела, да так жалостно, что у проходящих мимо людей бежали мурашки по коже. Но все они равнодушно отводили глаза, и стремились дальше.
Девушка подавилась собственной слюной и заперхала. От этого, ей стало ещё обиднее, слёзы полились по лицу, капали на одежду и асфальт. А Алёна, пытаясь их вытереть, только больше размазывала по худеньким щекам.
– Батюшки ты мои, девонька, ты чего так плачешь?
Фраза прозвучала над ухом девушки так неожиданно, что она сильно испугалась и подняла опухшее, заплаканное личико.
– Кто тебя обидел?
Рядом стояла маленькая, худенькая старушка в жёлтом платочке и синем пальто, которое было ей явно великовато. Она жалостливо смотрела на Алёну и пыталась заглянуть в самую глубину души, сквозь мокрые, красные глаза. В
