ли здесь местных, не приезжих? – спросил Иван.
– Например, я… С Валаама… – не без гордости сказал господин Залесский. – И в финское время там жил, и в советское, и теперь – в российское. Настраиваю монастырские звонницы… И сейчас слежу за ними… Правда, мало сил…Чем кормите собаку?
– Сухой корм с собой… Фарш – в супермаркете.
– Лучше я дам ему нашего ладожского сига – свежайшего. Мы сами едим его сырым, – и настройщик вышел…
…Тем временем в просторной кухне на задних пределах старинного дома познакомившиеся девушки приступили к сочинению обеда.
Всю кухню заполнял запах огурцов, которых, тем не менее, не было видно.
– Теплица? – поинтересовалась Динара.
– Нет! – засмеялась Кирсти. – Это корюшка, наша, ладожская… Единственная рыба, которая не пахнет рыбой. Будет уха… Чудесная чистая рыбка.
– Кристина, я правильно вас назвала? – обратилась с молодой поварихе Динара. – Я её почищу…
– У неё нет чешуи… И зовите меня просто – Кира… К ухе будут калитки – пирожки из полбы с картошкой.
– Серёжа рассказывал про ваши пирожки…
– Да уж, Седой их поел вдоволь!.. А всё равно не потолстел.
– У меня есть всё для плова, нашего – бурятского.
– Наверное, его лучше на ужин?..
…В комнате, где поселился Крылов, снова появился Пётр Ильич, держа в руке кювету с серебристой рыбой.
– Сиг «по-старофински»… Можно?
– Юсси, бери… – скомандовал Крылов.
И собака с хрустом перекусила сырого ладожского сига.
– Ему бы сейчас мороженой тресочки, чего-нибудь морского… – улыбнулся настройщик…
– Я вижу, вам нравятся собаки.
– Был тут у нас славный пёс, огромный, косматый, жил возле кухни, имел даже свою будку… И вот сбежал!..
– Почему?
– Тут, вы видите, все сбежали… Звали его Моцарт!
– Собака Шостаковича? – проявил осведомлённость Иван.
– Это был общий друг многие годы и после Дмитрия Дмитриевича… Я бы теперь тоже сбежал, – он продолжал свою грустную тему. – Инструментов жалко… А мне уже пора на остров Валаам к моим колоколам… – и засмеялся. – Стихи получились… Иногда у меня такое бывает – говорю стихами… Даже иногда песни получаются… Сами собой!
– Разве можно настроить всю эту многоголосую тяжесть на колокольне? – вернулся архитектор к колоколам.
– Конечно, невозможно… Медь колеблется дольше железа, железо вибрирует дольше олова и так далее. Их нужно упорядочить, иной раз перевешивая… Достичь церковных гармоний, ансамбля… Сила, длительность, высота, тембр… Чтобы не было трезвона, бестолковщины… Это ведь не барабанный бой при обороне Севастополя и не дробь при Бородине… Даже если это сполохи, тревога или набат. Или, наоборот, широкий таинственный благовест, «малиновый звон»…
– Из бельгийского Малина, – проявил эрудицию
