между деловыми встречами и праздничными мероприятиями закончилась, но Сеню, который по несколько раз в день доставлял свежие порции Авроре Генриховне, все еще зовут «веселым молочником». Наталья улыбнулась.
Малыш поел сквозь сон и засопел дальше. Самое время прилечь и маме, но мысли продолжали водить ее по квартире. Пустая Пашина кровать… впервые при таких обстоятельствах он ночует не дома. Спал бы сейчас в своей постели, и было бы материнскому сердцу спокойнее. Наталья бы, как всегда, тихонько пробралась в большую комнату и, опершись на косяк, смотрела бы как похрапывает ее первенец, уже почти точная мраморная копия своего отца внешне. А внутри (временами) – взрывоопасная бабка. Великая сила наследственности…
Да… годы летят… А Наталья снова и снова проваливается на самое дно и уже не верит, что откуда-либо может прийти спасение. На этот раз еще и время поджимает…
В чем-то, конечно, сын был прав – она не справляется со своими детьми, со своей жизнью. Но разве она виновата в том, что с ней случалось за последние пятнадцать лет? Разве судьба была к ней добра? Где снова брать силы, чтобы жить дальше? Где найти хоть одну зацепку, чтобы план, который они придумали сегодня с Алексой и Верой, договорившись держать его в строгом секрете, можно было реализовать? Пока их замысел балансировал на грани фантастики…
Со вчерашнего дня Наталья чувствовала себя по пояс вкопанной в землю глыбой. А ведь если сравнивать трех подруг, именно она была среди них самой легкой, веселой и беспечной, несмотря на тяжелейшие испытания. Даже внешне она всегда выглядела воздушной, почти невесомой, с пушистым облаком волнистых волос и ярко-синими глазами, хотя была крупнее и Алексы, и Веры.
Когда у Натальи была возможность полностью погружаться в свою любовь и заботу о близких, она чувствовала себя, как рыба в воде, и была счастлива настолько, что теряла чувство реальности, будто о ее будущем должен был позаботиться кто-то свыше. Тем страшнее было для нее столкновение с действительностью, когда вдруг случалось что-то страшное. В голове сразу же включался и сутками напролет транслировался фильм о всей ее взрослой жизни, расчерченной судьбой на роковые шестилетние отрезки. Она бы и рада была не вспоминать все подробности, но не знала, как выключить этот сериал, мелькающий у нее перед глазами даже сейчас, когда она, не раздеваясь, проваливалась в сон на Пашиной кровати.
События многолетней давности перемешивались в ее отключающемся сознании с эпизодами дня сегодняшнего и проклятого вчерашнего… Вот она в ресторане невидимой феей следит за начавшимся большим торжеством, раздает указания, ругается с артистами и подрядчиками, следит, чтобы гостей пропускали только по приглашениям…
Наталья резко открыла глаза. Приглашения! Были же приглашения!
Она, сломя голову побежала в комнату с реквизитом и, как полоумная, стала рыться в вещах, брошенных в сумках после воскресного мероприятия. Где же они, где? Она помнит, что еще оставались чистые бланки. Стоп. Зачем нужны чистые бланки?
