на пороге.
Оба побагровели от стыда при виде друг друга.
– Да-да, заходите, – ровно проговорил Рогов. – Спасибо. Вешалка вон там.
Макаров начал развязывать мешок.
– Что это? – невольно спросил хозяин.
– Сменка, – затравленно хихикнул Макаров. – Со школы еще мешочек. Лет тридцать ему!
– Не надо сменку, вот вам тапочки.
Макаров успел показать штиблеты из искусственного крокодила. Рогов успел их заметить. Макаров затолкал их обратно в мешок.
Рогов глянул по сторонам, не понимая, куда поставить вазу и коньяк. Гость раздевался долго, а стоять и держать их было очень глупо.
– Короче, проходите, – наконец бросил Рогов, поставил все на столик и удалился в гостиную.
Пригладив бороду и застенчиво улыбаясь, Макаров явился обществу. Он прибыл к столу в носках, забыв о тапочках.
По пути к Рогову он в сотый раз прикидывал, как лучше себя вести. Решил держаться с невозмутимым достоинством. Он считал себя униженной и оскорбленной стороной, но выпятить это в торжественный день казалось подлым. Угодничать он тоже не хотел, однако все эти мысли вылетели из головы, как только Рогов ему открыл.
Едва Макаров сел за стол, к нему метнулся сынишка хозяина. Он сунул ему страшного робота с горящими глазами. Механизм закрякал что-то грозное.
– Вот что у меня! – выпалил кроха.
– Молодец! – фальшиво воскликнул Макаров. – Будешь умный, как папа! – добавил он, имея в виду непонятно, кого – сынишку или робота.
Рогов побледнел.
– Кто тебе разрешил разговаривать? – осведомился он, обращаясь тоже непонятно к кому из троих.
– Давайте кушать, – вмешалась теща.
Всем разлили. Нужен был тост, и повисло молчание. Было понятно, что в узком семейном кругу такие церемонии не приняты. Никто не ждал речей от Макарова, но больше высказаться оказалось некому.
– Ну, за вас! – грубо сказал гость, решившись двинуться напролом.
– Спасибо, – бесцветно откликнулся Рогов, аккуратно чокнулся с каждым, выпил и положил себе салат.
Макаров робко взял два огурчика и шпрот.
– Латышские шпроты, – подала голос жена. – Представляете, были – я даже удивилась и взяла две.
– Латвийские, – машинально поправил Рогов. – Две – чего?
– Банки.
– Вот так и говори.
– Мне их масло очень нравится, – заметил Макаров, окунул в банку хлеб и отправил в рот, но не весь, на вилке еще осталось, и он обмакнул его снова.
Рогов молча наполнил рюмки. Салат лежал на его тарелке нетронутый.
– Теперь за родителей! – пригласил Макаров, обретший некоторую уверенность. Он дружелюбно посмотрел на тещу и тестя Рогова.
– Они скончались, – сказал хозяин.
– Соболезную, – смешался Макаров. – В таком случае… вечная память и земля пухом!
Он
