и выбирать, но так и не выбрать, а еще потерять время и деньги, то есть жизненные ресурсы.
Действительность возможного претендует на заполонение горизонтов нашего сознания. Выбор как действие в пространстве возможного забирает все ресурсы. Наоборот, самоопределение осуществляется тогда, когда ни одна из множества возможностей не годится, минуя пространство возможного, на гране возможного и невозможного. Парадокс заключается в том, что там, где свобода реализовалась, ей не осталось места.
Действие выбора соответствует процессу самоидентификации. С точки зрения духовного усилия он гораздо менее энергоемкий, но одновременно он способен поглотить все жизненные ресурсы, выступая как почва для властных технологий. Для самоопределения не остается места, его место занято, и ирония судьбы заключается в том, что из внешней позиции неразличимы эффекты самоидентификации и самоопределения. Ответы на вопрос «кто я, где и как действую?» могут быть получены разными путями: и из мягкого навязывания с экрана виртуальной реальности, и в результате жесткого предписывания из репродуктора. Порядок тоталитаризма, из которого мы нечаянно и сразу угодили в постмодернистский хаос, точно так же не оставлял места для вопроса о должном, мы были свободны от необходимости отвечать на него. «У них твердые убеждения. Наверное, потому, что у них нет выбора», – сказал о нас прошлых Ланцелот в фильме «Убить дракона». Можно было бы продолжить про нас настоящих: «У них нет убеждений, слишком много выбора».
Без представлений о самоопределении и опыта вступили мы в иной мир, где они тоже не затребованы. Общество потребителей потребляет образы человека так же, как товары повседневного спроса. «Прямое попадание» из тоталитарности в постмодерн означает, что каждая из культурных автономий будет порабощать пусть на год, на день или на сезон. Говоря словами метафоры из известного фильма М. Захарова, «дракон остался внутри своих подданных». Раньше в условиях тоталитарного образа жизни самоопределение было равно маргинальное™, противостоянию, а в большинстве случаев не востребовалось. В условиях постмодернистского общества, несмотря на его критику власти, свободы не прибавилось, если только не рассматривать само постмодернистское общество как экстремальную ситуацию, из которой необходимо выйти. Дело не в том, что должное исчезло как единственно заданное, и не в том, что теперь среди множества реанимированных идеалов нет места должному, а в том, что нет необходимости определения должного.
Но между самоидентификацией и самоопределением все-таки лежит пропасть. И эта разность фиксируется по линии рефлексии и ответственности. Категория должного в модальной рефлексии причастна к разрешению проблемы конечности-бесконечности существования. В познавательной установке должное равно закону, которому подчинялись все объекты, это следование ему. Если применять модальную парадигму к деятельностному миропониманию, то содержание необходимого
