эти сопряжены с реальным риском для здоровья, а то и жизни. Олегу же в подобных ситуациях проще проконтролировать ход экшена, чем объяснить желающим его катать, почему не стоит делать этого.
–Ты плохо слышишь? Встань, я сказал, – негромко повторяет Олег, и Денис, криво усмехнувшись, поднимается на ноги.
–Да, господин, – выговаривает он, косясь на меня.
–Как вы надоели мне со своими игрушками, – вздыхаю я.
Олег неодобрительно морщится, но никак не реагирует, снимает с мангала решетку и начинает перекладывать поджарившиеся стейки на поднос. Выбрасываю окурок и помогаю ему.
–Пойду Лерку подниму, – Денис скрывается за дверью, ведущей в дом, а я смотрю на Олега:
–Что это было?
–Ничего, не обращай внимания. Хочется ему чудить – пусть. Тебя ведь не трогает.
–Мне это не нравится.
–Ревнуешь?
–Да.
–Понял.
–И?
–Что?
–«Понял» – и все?
–А чего ты еще хочешь?
–Скажи, что у нас ничего не изменилось.
–Мари, ты все еще пьяна? Что у нас должно было измениться за три дня?
–Смотрю, ты тут времени не терял.
–Так, ну-ка, сюда иди, – он хватает меня за руку и дергает к себе с такой силой, что я буквально влипаю лицом ему в грудь. Он берет меня за подбородок двумя пальцами и задирает голову. – Это еще что за фокусы? Ты что думаешь – что я из этих игровых мальчиков? Это тебе салочки, что ли – до кого до тронулся, тот и мой нижний? У меня есть ты. И гарем мне не нужен. Ни из девочек, ни из мальчиков. За девять лет не поняла еще?
Мне становится неудобно за свою вспышку. Разумеется, Олег никогда не бросается такими словами, как «мой нижний», я у него одна, и пока я есть, это не изменится. Он всегда осуждал Верхних, позволяющих себе походя заводить какие-то интрижки и называть случайных нижних «своими». Для него это не игра, а образ жизни, и потому за каждое свое слово и действие он несет ответственность. А я его сейчас здорово обидела.
Утыкаюсь лбом в его грудь:
–Прости меня, я не подумала.
–Ты вообще сегодня мало думаешь, не кажется?
–Кажется. Постараюсь следить за собой.
Он кивает одобрительно, отпускает меня и подхватывает поднос:
–Все, идем. И я тебя очень прошу, Мари, не реагируй ни на что. Все пьют третий день, я знаю, тебе это противно, но постарайся сдержаться. После ужина мы сразу к себе уйдем.
Мы действительно уходим наверх сразу после ужина, но тут отключается свет, и приходится зажигать кругом свечи и подкидывать дрова в оба камина. Олег тяжело вздыхает – подобная ситуация автоматически означает, что спать он ляжет последним, так как единственный трезвый мужик в доме должен проследить за тем, чтобы нигде не осталось огня.
–Бедный ты мой, снова все на тебе, – глажу его по щеке, он ловит мою руку и целует
