нужно, – он уже завоевал Казань, Астрахань и стал всесильным. Но у него случилась клиническая смерть, после которой он проснулся зверем, стал совершать необъяснимые дьявольские поступки. Мог согнать тысячу людей на мост и сбросить в полынью. Для чего?! В этой «почке» уже скрывался будущий «лист» – видимо, России было предначертано шагнуть к Европе через Петра Первого. Но один Петр ничего бы не смог сделать, если бы генетически в людях не был заложен страх и ужас перед волевыми поступками царя. А поскольку в народе этот ужас был, Петр смог быстро перевернуть всю Россию – народ «привык» к катаклизмам и был послушен.
Как в прошедшем грядущее зреет,
Так в грядущем прошлое тлеет —
Страшный праздник мертвой листвы, —
пишет в «Поэме без героя» Ахматова.
Многие и до меня пытались расшифровывать «Поэму», искали реальные прообразы персонажей и ситуаций, в ней описанных. Сама Ахматова тоже – то в своих записных книжках, то в устной беседе с кем-нибудь пробовала разъяснить ее непонятные, «темные» места. Но, с другой стороны, Ахматова записывает: «…А есть еще и такие, что не хотят, чтобы им объясняли. Они сами все знают. Объясняя, автор их как бы обворовывает… Поэма – волшебное зеркало, в котором каждый видит то, что ему суждено видеть».
Признаюсь, меня к этим записям подвигла прекрасная работа Набокова «Комментарии к “Евгению Онегину”». Книжка эта – одно из любимых моих ночных чтений. Я не уверена, надо ли читателю, к примеру, знать, что начало пушкинского «Онегина» – «Мой дядя самых честных правил…» – аукалось в свое время с известной басней Крылова «Осел был самых честных правил…». Можно и без этого наслаждаться «Евгением Онегиным», но знать это, по-моему, приятно.
Я отлично понимаю, что ни одно произведение искусства, тем более поэзию, нельзя «расшифровать», пересказать «своими словами», что любая попытка такого рода – все равно что впрягать вместе «коня и трепетную лань», и что орган, который воспринимает искусство, еще не обозначен в физиологии. И хоть материалом поэзии служат слова, тем не менее, эту невесомую словесную ткань нельзя словами же перевести в «мир мер».
«Евгений Онегин», «Поэма без героя», как и любое поэтическое произведение, созданы благодаря гениальному расположению слов и звуков, переплетению воспоминаний и реальности. Эту стихию движения времени, запечатленную в каком-то особом состоянии души, ведомом только автору, нельзя, наверное, подменять для читателя своим суррогатом впечатлений, чувств, ассоциаций, воспоминаний. И я бы никогда не решилась опубликовать эти заметки, если бы не была актрисой.
Набоков взялся за «Комментарии», когда стал переводить «Онегина» на английский язык. Он заметил множество курьезов в предшествующих переводах и, устраняя их, сделал ряд литературоведческих открытий. Так родились его «Комментарии».
Думаю, что «Поэму», как и «Онегина», невозможно перевести адекватно. Так же, как и в «Онегине», в ней зашифрованы
