Сашка его чего стоит?! Глаза всегда ледяные, хоть и смеется много. И замечаю, царь становится хитрее, коварнее … страшный … страшный человек. Не мой он, не наш. Чужой, темный, непонятный. Людвиг – другое дело.
Но, маменька, не переживай, пожалуйста. Денег у нас осталось достаточно. Купим домик скромный, будем жить. Авось, царь переменится.
Новый дом Монсам не разрешили купить.Три года они прожили безвыездно на своей мызе. Никакие ходатайства, никакие слезные письма Анхен, никакие заступничества не помогли. Напоминания Монсов о своем существовании приводили Петра в бешенство. Он грозился новыми карами, но государственные дела, которые шли неважно, отвлекали его, помогали успокоить душевную боль и царское самолюбие. Лишь когда другая немка, Марта Скавронская, она же Екатерина, поселилась в сердце Петра, опала с Монсов была снята.
Уже другой посланник – датский – Карл Кейзерлинг увидел однажды на улице печальную Анхен и влюбился в нее без памяти. Он атаковал Петра при каждой возможности. Копенгаген становился важным союзником России в Северной войне, которой не видно было конца. Потому Петр нехотя пошел на уступки, и в 1706 году Монсы получили долгожданную свободу. Пять лет ухаживал упорный датчанин за раненой Анхен, и в 1711 году наконец сыграли свадьбу. Но, видно, много сил отдал благородный посланник борьбе за свою избранницу, потому что всего лишь через год скоропостижно умер, оставив Анну бездетной вдовой. Она так и не стала матерью, заболела туберкулезом – холодные зимы на мызе не прошли даром – и умерла рано. Отомстит за сестру ее брат Виллим в свое время.
Глава пятьдесят вторая. Материнское завещание.
Но довольно о Монсах, они еще напомнят о себе. Мы оставили царя в опьянении новых своих возможностей. Он пировал и прожигал жизнь в соединении с военными трудами и заботами. Он словно хотел вознаградить себя за серое, тусклое детство, догнать его, расцветить новыми красочными картинами. Постройка кораблей – это воплощение детских грез, когда он, глядя на морские пейзажи голландских мастеров, мечтал очутиться на одном из тех сказочных кораблей под огромными белыми парусами, что несутся крепким, соленым морским ветром в дальние дивные страны с роскошными неведомыми деревьями, зверями и птицами.
И вот мечта сбывается, те детские грезы воплощаются в дереве и металле. Как тут спокойно стоять и ожидать, как тут не броситься в трудовую бучу с топором, пилой, тачкой, самому приближать заветные мечтания? Что перед этим какие-то запреты, обычаи, правила? Разметать, перевешать, переубедить всех, кто смеет перечить его всепоглощающей царской мечте, кто способен стать на его дороге.
Побольше празника, хватит серых, тоскливых будней. Петр, как мальчик, любит всякие салюты, иллюминации, феерверки, гром пушек. Прижимистый, ежели не сказать скупой, царь не жалел никогда денег на праздничные мероприятия. Пушки стояли у его дома в Санкт–Питербурхе, у Лефорта, у Меншикова, у других его соратников, даже у дома Анны Монс поставили две пушечки. Орудия гремели по любому поводу,
