когда Валерьян, вытряхнув на навозную кучу во дворе ещё одно ведро, принялся отпирать следующую щеколду, Инна вдруг отобрала у него лопату.
– Давай-ка поменяемся. Теперь я погребу, – произнесла она.
Валерьян, растерявшись, даже не попытался её оспорить.
– Моя теперь очередь, – повторила Инна, приноравливаясь сноровистее загрести лопатой грязь. – Так честнее.
Стойла вычистили к вечеру. Утомлённые, со взбухшими на ладонях водянистыми мозолями, студенты побросали в угол лопаты, грабли с вёдрами и вышли на воздух. Председателя на дворе не было, зато в закутке, под навесом, возле проржавелого и покорёженного корпуса старого трактора, сидели, мерцая в густящейся тьме багровыми огоньками сигарет, несколько местных парней.
– Председатель-то где? – спросил, подойдя к ним, Валерьян. – Закончили мы.
– А нормально всё, я запру, – дымно выдохнул курносый, с торчащим из-под кепки вихрастым чубом крепыш.
– Ты?
– А батька он мой. Ключи оставил.
Студенты поневоле столпились напротив парней, не сообразив ещё, куда им теперь податься. Вихрастый сын председателя поднял с земли вместительную бутыль.
– Ну, сделали дело… – зазывно произнёс он, отбрасывая окурок.
Валерьян заметил, что парни навеселе. Возле них, на накрытом газетой дощатом ящике, были разложены клубни отваренной картошки, очищенные луковицы, пара вскрытых консервных банок.
– Потрындим, городские? – пододвинул один пустую металлическую кружку. – Расскажите нам чего…
Подпившие деревенские парни держались добродушно, без задиристости. Студенты принялись усаживаться возле ящика.
– Расскажем, – протянул кто-то из химиков. – И вас послушаем.
Присел было на корточки и Валерьян, как Инна вдруг с неожиданной решимостью отрезала:
– Я – в клуб.
Сын председателя огорчённо скособочил нижнюю губу.
Инна попятилась от ящика прочь.
– Я тоже, – вырвалось, словно само собой разумеющееся, у Валерьяна.
Один из деревенских, склонив голову, сузил глаз.
– Обижаете, ребята…
Инна, не отвечая, быстро направилась к выходу со скотного двора. Деревенский сплюнул перед собой, но председательский сын примирительно толкнул его кулаком в предплечье.
– Оставь… Не видишь?
– Не заплутайте! – крикнул кто-то Инне и Валерьяну вслед.
До клуба, через всю деревню, они шагали вдвоём: сначала мимо хозяйственных построек, затем по безлюдной, неосвещённой улице.
– У меня вот так же отец водку картошкой и килькой заедает. Каждый день. Каждый… – внезапно заговорила Инна, и в её голосе, взволнованном, высоком, ощущалась боль.
Валерьяну вспомнился свой отец, их чинные семейные торжества, романсы под гитару…
– Всё пропивает дочиста. Даже вещи из дома тащит, –
