разыгрывал, будто прислан? И откуда ты узнал вообще? У меня ведь сегодня и впрямь назначено.
– Это не спектакль, – потупил я глазенки. – Мне знакомый помог. Он у господина Кучадела работает. Я целый месяц ждал, когда его к вам пошлют. Заплатил девять серебряных – все, что после мамы осталось – и поменялся с ним.
– Хех. Смышленый. Стало быть, все на карту поставил?
– Мне мама велела обязательно с вами встретиться.
– Да еще и исполнительный. Хорошо. Только что же ты с пидорами дружбу водишь? Сам-то не по этой части?
– Что вы! – изобразил я сдержанное возмущение. – Никогда. Да и не друг он мне, я же говорю – знакомый. Был бы другом, разве стал бы деньги просить?
– Запомни, парень, – Хашим принял серьезный вид и указал на меня пальцем, – пидоры – не люди. Они хуже баб. Шлюхи с рождения. Общаться с ними можно только одним способом. Подрастешь, расскажу, – он сделал два больших глотка, опустился на корточки и положил правую руку мне на левое плечо. – Сын, значит?
– Сын, – ответил я.
– Хм. Ладно, время покажет.
Рука потянула меня вперед и тут же ослабла. Согнутые в коленях ноги зашатались. Мертвое тело конвульсивно дернулось и повалилось на спину. Из-под утонувшего в глазнице по самую гарду клинка побежала кровь, залила веки и тонким ручейком устремилась вниз по щеке.
Я постоял над трупом секунд десять, наблюдая за конвульсиями, тронул Хашима ногой, ответной реакции не последовало, на всякий случай проверил пульс – глухо.
Помню, первое, что почувствовал, – дикая злоба на себя. Безумная. До зубной ломоты. В голове сформировалось осознание масштаба трагедии. Я только что собственными руками загубил свое будущее. Вот оно, лежит у моих ног и не дышит, только смотрит в пустоту единственным немигающим глазом. Голова закружилась. Роскошные апартаменты вдруг потеряли четкость, поплыли, отдаляясь все дальше и дальше.
– Бляяядь…
Я опустился на пол и сел, вытянув ноги.
Не знаю, сколько времени прошло до того, как ясность рассудка вернулась. Когда сидишь и тупо смотришь в одну точку, а голова гудит от пустоты, счет минутам теряется. Разум оставляет пост и, махнув на все рукой, идет отдыхать. Наверное, это такой защитный механизм. Ведь в противном случае легко разбить свой безмозглый чалдан с досады о стену. По крайней мере, в первые секунды подобная идея не кажется лишенной смысла.
Немного оклемавшись, я натянул ботинки, окинул напоследок печальным взором уплывшее из рук счастье и вышел за дверь.
– Стоп, – рука охранника ухватила меня сзади за капюшон. – Босс, мальчишка уходит. Отпустить? – пробасил он в трубку.
– Тщщщ, – поднес я к губам указательный палец. – Господин Хашим просил не беспокоить его. Он сильно расстроен. Очень сильно.
– Опять, что ли, не фурычит? – шепотом поинтересовался охранник, указывая взглядом себе в район паха.
– Угу.
– Бля. А я отпроситься на завтра хотел, – задумчиво-растерянное
