просто ледяные.
Дима раскладывал на столе купленное в аптеке.
– А ты точно умеешь?
– Умею-умею.
– Ну, – сказал Дима, пустив вверх тонкую струйку готового лекарства из шприца, – и где наша попка?
– Ищи, – сквозь зубы сказала она. – Должна быть.
– Ты чего, боишься, что ли?
– Боюсь. С детства.
Дима сбросил одеяло.
– Она у тебя как пирожок из печки. Расслабь мышцу, ну. Ну что же ты?
– Не могу.
Дима наклонился и провел губами по горячей и сухой коже.
Катя вздрогнула.
– Ты что там делаешь?
– Расслабляю.
И тут же толкнул иголку.
– Так нечестно!
– А ничего, – сказала она, – терпимо.
– Помассируй салфеткой.
– А сам не можешь?
– С удовольствием.
– Ну а теперь пей фервекс, – Дима поднес кружку с теплым, еще щипящим пойлом.
– А ты сам-то чего дрожишь?
– Это из меня мороз выходит.
– Лезь ко мне под одеяло… А ты что, вот так голый под джинсами и бегал? Ты что?
И неожиданно сильными руками притянула Диму в постель, прижалась сзади к спине.
– Ну, Кать, от тебя, как от печки раскаленной.
– Зато ты как холодный компресс.
– Погоди, – высвободился Дима, – у меня тут футболки чистые. Давай вот эту надень, она самая теплая. Желтая. Это цвет пустыни, и видишь, какие верблюды вышиты на ней. Это настоящие, без обмана. Из Туниса привез. Вот как раз на этом, который с краю, я и ездил. Он такой теплый, как печь деревенская, и шерсть у него как у теленка. Влезай.
Катя выпросталась из простыни и, вытянув вперед длинные голые руки, нырнула в подставленную Димой майку.
– Да тут вдвоем можно жить.
– Лишь бы не жало.
– А ты что, доктор?
– Нет. Историк. Грант здесь отрабатываю. Главу про деревянную скульптуру пишу.
– И не страшно тебе?
– В смысле?
– А тебе что, не говорили? Они ворожат. Особенно тетки. Лет пять назад один корреспондент швейцарский начал фотографировать Матрену – так по городу ураган пронесся, несколько деревьев повалил. Чего смеешься? Правда. Хоть у Абашева спроси. От них, бывает, глаз оторвать нельзя… Ну, и это… Я тут на тебя наорала. Это я не на тебя. Это так. Вообще.
– Ну ты же видишь, что не злюсь.
– Меня такая жуть взяла, когда ты ушел. Это ж надо быть такой дурой! Темно. И в животе такая боль, что хоть вой. Я, чтоб не загнуться, в ванну полезла, горячую воду пустила, а она чуть теплая сразу шла, ну а потом и горячая, и только начала согреваться, и ты появился, и стало отпускать. А после укола сразу прошло.
– Что, совсем не болит?
– Совершенно. Я не думаю, что от лекарств. Это у меня что-то с нервами, от них спазмы. Боль ушла, как только
