Скользящие тени. Александр Сенкевич

      Любовь сотворив на обмане,

      решились с тобой на отъезд

      и, как шебаршные цыгане,

      сорвались с насиженных мест.

      Купив два купейных билета,

      попали за десять часов

      в август,

      на донышко лета,

      в город торжественный – Псков.

      И там, ни о чём не печалясь

      и даже не хмуря бровей,

      раз сорок с тобой обвенчались

      у стен крутолобых церквей.

      Потом на последние деньги

      тут же уехали прочь —

      и вскоре

      в глухой деревеньке

      настигла нас первая ночь.

      Уйти б от тревожащей смуты,

      от лживых и хитреньких слов

      в текущие долго минуты,

      в медовую гущу часов.

      Там кошка мурлыкала сказки,

      там глухо гудел керогаз.

      На утлой и тесной терраске

      встречала бессонница нас.

      Не в доме – и всё же при доме,

      не в правде —

      но не во лжи,

      мы жили в какой-то истоме,

      мы жили в какой-то глуши.

      Но рядом сентябрь-разлучник

      уже был во власти интриг.

      А холод, как вражий лазутчик,

      в широкие щели проник.

      Терпение наше иссякло,

      и стало нам вдруг тяжело,

      и мы, расплатившись с хозяйкой,

      оставили это жильё.

      Но в памяти держится стойко,

      словно упрямая блажь,

      дощатая эта пристройка,

      душевности зыбкий мираж.

      Тогда зима была, и ночью,

      рассветный сумрак торопя,

      я изучал язык восточный,

      чтобы чуть-чуть понять тебя.

      А ты спала… В котором веке,

      среди премудростей каких?

      Во сне приподнимались веки,

      как створки раковин морских.

      Тебе вставать придётся рано,

      и ты спала, легко дыша…

      На дне какого океана

      вдруг стала жемчугом душа?

      Язык твой дик и непокладист

      и для чужих людей колюч —

      таинственных познаний кладезь,

      свободной речи чистый ключ.

      Язык гортанный и певучий,