способна найти даже самые глубоко запрятанные запасы энергии в организме, но если их нет вообще? Последняя операция истощила их досуха, а новым взяться неоткуда.
Казалось, где-то вдалеке спрятан станок, откуда безостановочно вываливаются все новые и новые километры пыльного желтого полотна.
В борьбе со сном едва не пропустил следующую заправку – снова спас навигатор. От поселка Кривой Порожек он потребовал свернуть на восток, где через сорок километров, посреди лесной глуши, стояла колонка, неожиданная здесь, как береза в пустыне. Рахат вздохнул с облегчением, когда ее увидел – за весь путь встретилось не больше десятка машин, отчего он сильно сомневался, что сможет заправиться. Хромая, бросился к грубо сколоченной деревянной будке и потребовал полный бак. Сдачи дожидаться не стал.
После проделанных телодвижений чуть-чуть полегчало. Ненадолго, конечно, и вскоре Рахат опять клевал носом. Он задерживал дыхание, сколько мог, стараясь не вздыхать по три километра, напрягал мышцы, пел, мычал, бил себя по щекам, но серая пелена и ровный, убаюкивающий, прибойный гул в ушах становились все сильнее и все прочнее отделяли его от реальности.
Время от времени он давил рычаг омывателя, тот выбрасывал узкую струйку воды на покрытое пылью лобовое, после чего Рахат торопливо, пока дворники не успели размазать получившуюся грязь, мочил пальцы и обтирал лицо. Когда вода в омывателе кончилась, лицо покрывала грязевая маска толщиной в сантиметр. Стекло теперь приходилось протирать вручную. Было жарко, в салоне все густо покрыла желтая пыль.
Сон обнимал его мягкими лапами, с каждой секундой обволакивая все плотнее. Рахат сопротивлялся из последних сил, стараясь думать о жизнеутверждающих, ярких, бодрящих моментах: вот его личный счет достигает трехзначной цифры, он получает повышение и берет в жены Кармель. Не помогло. Тогда он вообразил, как умопомрачительно провел бы с ней брачную ночь. Рахат представлял самые невообразимые непристойности, но с удивлением понял, что сейчас Кармель ему абсолютно безразлична. Хорошо, захотелось в туалет – и вместо того, чтобы сходить в подгузник, Рахат решил терпеть. Так точно не заснет!
Вскоре желание отлить превзошло все остальное – Рахат скрипел зубами, обливался горячим потом, но терпел, терпел, ибо только так можно было…
Об обратной дороге старался не думать – уже не раз упрекнул себя, что никого не взял – стоило приобрести две машины, во вторую усадить несколько человек и ехать, сменяя друг друга. Недодумал, недоработал, не хватило опыта, за что и страдает: хотел сэкономить время, а теперь выжимает последние капли силы, как лентяй зубную пасту из пересохшего тюбика.
Шорох дороги, стук камешков о днище, свист ветра – все слилось в плотный, ровный, как степной горизонт, гул. Ярким оставалось только одно. Его хватило еще на полсотни километров, после чего он все-таки облегчился. Сон стоял настороже и немедленно обнял, сковывая тело, наливая веки свинцом.
«Несерьезно
