стены были ничем не обработаны, но эта грубая на первый взгляд небрежность неплохо сочеталась с добротным гладким полом и кудрявым легким тюлем на окнах, слишком длинным и на концах пожеванным собаками.
Книги Гави девать было некуда. Шкаф покупать не хотелось, а загромождать стены полками и подавно. Поэтому Гави складировал их где придется, стараясь все же поддерживать порядок, – на подоконнике, под кроватью, на холодильнике. Читать он любил, но никак не мог отыскать ту самую книгу, что была бы полностью ему по душе. Все его последние приобретения были интересны, даже увлекательны. Но во всех чего-то не хватало. И этот неуловимый изъян не давал Гави покоя. Поэтому он охотнее рисовал, пытаясь изобразить то, чего жаждало воображение.
Он включил напольный светильник у дивана, достал из-под стола планшет с перекидными белоснежными листами и стакан с карандашами. На бумаге темнел неоконченный рисунок. Гави завязал волосы в хвост, взял угольный карандаш и принялся неспешно заштриховывать обведённый контур. Это был большой дракон, расправивший крылья. Тело его было собачьим – поджарым, шерстистым, с мощными мягкими лапами. Хвост тоже был собачьим, но неимоверно длинным. Крылья дракона походили на голубиные и было их почему-то шесть. Почему – Гави и сам не знал. Это было красиво, и точка. Морда дракона так же напоминала собачью, однако обросла рогами и бородкой. Глаза Гави никак не удавались, поэтому он отправился в ванну и срисовал их перед зеркалом со своих собственных. Получился горделивый, но в то же время настороженный дракон. Сейчас Гави дорисовывал гриву – а дракону обязательно полагалась грива, причем точь в точь как у Гави – темная слегка волнистая шевелюра.
Сидя в трусах на диване, Гави рисовал в окружении сыто дрыхнувших псов. Ему было хорошо. Это был тот уют, покой, ради которого он каждый день возвращался домой. За окном совсем стемнело, закрапал дождь. Из открытой створки доносился терпкий запах холодной пыльной сырости. Гави вдохнул полной грудью и улыбнулся. Самый приятный аромат на свете. Аромат самой реальности, дух осязаемой природы – так пахнет планета, так пахнет жизнь! И именно так пахнет грусть. Грусть от осознания скоротечности жизни – ты умрешь, а дождь будет лить и лить без тебя, и запах предгрозовой свежести будет разноситься повсюду, но ты его уже не почувствуешь. Капли омоют твое тело, и начнут вбивать его в окружающий мир, растворяя в нем, возвращая тебя туда, откуда пришел.
Гави усмехнулся. Какой детский страх. И вдруг посерьезнел. Голос много говорил о смерти. Часто говорит о ней. Говорит, страх её напрасен, бессмыслен. Человек грезит о бесконечности, тянется к ней, жаждет её. Но что он будет с ней делать, заполучив её? Ведь всё, что восторгает человека – конечно в своем итоге. Всё имеет начало и конец, и тем славно, и тем приятно человеку. Так говорит Глас Божий. Благодать. Ментальный Сержант. Еще он говорит, что бесконечности
