Кроме того, этот Павел Упоров был знаком с покойным Петровым. Пострадавший и убийца живут на соседних улицах. Вот и все.
– Моя помощь не нужна? – Дорис так разволновалась, что голос стал ломким и хриплым. – Может быть, мне подняться наверх? Посмотреть, все ли вещи целы в кабинете?
– Там одни бумажки. Чего на них смотреть?
Дорис перевела дух, услышав шаги на лестнице. Вниз спустились молодой милиционер и Грач, с бледным лицом и взлохмаченными волосами. Он упал в кресло, обивку которого исполосовали ножом, схватился за голову и так замер. Но тут же вздрогнул, будто его толкнули, вскинул голову и сказал:
– Дневник отца пропал. Отец завел его лет пять назад.
– Какой еще дневник? – Тишков смолил сигарету и читал исписанные листки протокола. – Я попросил вас уточнить: что пропало из ценных вещей.
– Это и есть самая ценная вещь. Один богатый человек предлагал за дневник пятьдесят тысяч баксов. Но я не отдал. Память об отце все-таки. Отец для меня был святым человеком. За него я… Горло перегрызу.
– Ценность какого-то дневника – вопрос спорный, субъективный, – сказал Тишков. – Тебе пятьдесят тысяч предлагали? А я бы и пять баксов не дал. Меня интересует коллекция зажигалок, которую собирал твой отец, столовое серебро, а не макулатура.
Грач только вздохнул, решив: сколько не говори о ценности записей великого режиссера, этот олух из провинциального городка все равно ничего не поймет. Если пропали серебряные ложки или зажигалка – это уже преступление. А мысли великого человека, воспроизведенные на бумаге, – мусор. Он решил, что кража дневника заказная. Когда вор или воры шли на дело, они точно знали, что брать. А мебель покурочили и порезали, чтобы пустить следствие по ложному следу.
Не находя применения беспокойным рукам, Грач машинально приглаживал волосы. Если разобраться, виной всему эта баба из театрально музея в Нью-Йорке. Он дал ей для затравки почитать записи отца. Думал, что Дорис заинтересуется, свяжется со своим спонсором или солидным американским издательством. И выложит за дневник приличные деньги. Скажем, тысяч сто или того больше. Перспектива быстрого обогащения затуманила голову.
Те два дня, что американка работала на даче, дневник лежал в отцовском кабинете. Вчерашним вечером, уезжая, нужно было взять его с собой, но мысли были заняты другими проблемами. Да, во всем виновата американка, она сбила Грача с толку. Он покосился на Дорис. Чертова баба, будь она неладна…
Тишков поманил пальцем старика и девушку.
– Вы вот тут подпишите, – сказал он. – Это протокол осмотра места происшествия. Это бумага о том, что вы опознали в убитом своего соседа Петрова.
Дед, за ним и девушка расписались там, куда ткнул пальцем следователь, и отошли к себе в угол, заняв прежние места. Дорис думала о том, что теперь, когда пропажу дневника обнаружили, просто поставить его на полку не получится. Можно сейчас встать и объявить, что произошло недоразумение. Она случайно положила в сумку чужую
