Ярини с безупречной фигурой и сногсшибательным обаянием и пришлась бы во дворце к месту, то «плод любви» всех четырех рас вряд ли пустили бы дальше конюшни: шириной плеч парень пошел в мать-гномку, ростом – в бабку-орчанку, от прабабушки эльфийки тоже немного перепало, зато басок прирожденного лесоруба и манеры точно достались от предков-селян.
Алесса фыркнула:
– Тем более – нет! Я без дела сидеть не могу, а у господ небось одна забота – орешки щелкать. Да и те наверняка уже очищенными грызут! А как же артель наша? Шкатулки, ларцы? Кто людей лечить будет? Я хочу сад разбить лекарственный – аптеку открою!
– Так артель или аптека? – смеясь, поинтересовалась Ярини.
– Одно другому не мешает! Было бы желание, а возможности приложатся.
– Не нравится мне ветер, – мрачно перебил Вилль. – Этот расизм у ворот… Да и стражи много, хотя до Ярицы[3] еще два месяца, а нечисть тридцать первого листопада на боковую отправили. Странно.
– Точно, – встревожился и Дан.
Стражи в городе, казалось, пруд пруди. К друзьям не цеплялись, хотя поглядывали косо. Ощущение было таким, словно угодили они в мышеловку.
– Слишком много людей, слишком много эмоций, – мотнула красными локонами демоница. – Ничего не разобрать.
– Сейчас выясним. – Вилль потянул подругу за руку.
Под стеной скучали две торговки. С приближением потенциальных клиентов постные лица засияли и расплылись вширь. Порода эта знакома всем: если купить только у одной, то от другой получишь заряд «доброжелательности» в спину. А бабки попадаются глазливые. Поэтому Алесса попросила печеное яблочко с медом, а ее друг рискнул отравиться пирожком.
– Скажите-ка, почтенная, отчего в городе столько стражи? Праздник какой намечается или случилось что? – будничным тоном поинтересовался Вилль, отсчитывая сколки.
– Не местные, что ль? – подслеповато прищурилась торговка пирогами.
– Из Вышковиц, – вперед друга ответила Алесса. – Южане мы.
Загар поздней осенью привлекал больше внимания, чем тонкие черты лица, говорил Вилль без акцента, и его с натяжкой можно было принять за человека. А бабке так хотелось помолоть языком.
– Э-э, детки, да у нас такие страсти творились! – Сделав большие глаза, торговка прижала кулачки к щекам. – Цирюльник энтот наперво людей начал стричь почем зря, а опосля и вовсе беда приключилась! Анператора нашего прямо в опочивальне убить хотели, да Бог помог! Хвала Иллиатару, защитил радетеля!
Науми встревожилась, а потом – втройне, решив, что аватар перекинется прямо на улице и умчит во дворец. Но Вилль укусил пирожок.
– И давно покушение было? – буднично спросил парень, не обратив внимания на «цирюльника», а вот Алессу отчего-то зацепило название профессии, в устах бабки прозвучавшее как кличка.
– Так ить месяц скоро минет. Поначалу стражи на улицах было, что голубей! Торговать не давали – все-то им выверни
Ярица – праздник Середины Зимы. Селяне традиционно отмечают его 15 лютня (по-земному 15 января). Зима идет на убыль и, по поверьям, чувствуя конец своего владычества, начинает яриться. Чтобы Ледяная Дева не шибко серчала, ее веселят и задабривают. На Ярицу селяне пекут сладкие пироги и угощают «плясунов» – посланцев Зимы (их роль, как правило, играют ряженые дети и молодежь). Ярильная ночь считается колдовской – что нагадается, то и сбудется. В последующую неделю каждый вечер устраиваются традиционные ярильные пляски.
