того времени, достаточно сказать, что холм св. Женевьевы – самый центр нынешнего Парижа – был тогда всего лишь пригородом.
Улицы в городах не имели названий, дома – номеров, а люди – фамилий. Вместо этого на строениях рисовали щиты с красным медведем, волком, полумесяцем, золотым мечом или еще каким-нибудь символом. Тем и отличали. Кроме того, каждый дом как-нибудь назывался. Обычно так же, как и его хозяин. Отсюда и произошла немалая часть нынешних европейских фамилий. Тут мы опять имеем дело с радикальным отличием мировосприятия средневекового человека от современного: вместо бездушных цифр – «личностное» отношение. Каждый дом имел имя собственное, равно как и колокол и даже какая-нибудь темница. Почему? Просто весь мир одушевлен. Что-то (кто-то) в большей степени, а что-то – в меньшей, но ничего не воспринималось всего лишь как бездушный предмет, противостоящий человеку.
Почти всегда ремесленники одного цеха или купцы, торговавшие однородным товаром, жили на одних и тех же улицах, образуя товарищества, – богоугодные братства, имевшие свой устав, хоругвь и покровителя. Последний защищал купцов и ремесленников от притеснителей.
Полицейских в то время не существовало, поэтому жители сами контролировали ситуацию, для чего в определенное время выходили из дома с зажженными смоляными факелами Вечером, после удара колокола, наступали «запрещенные часы», в домах гасили огонь, городские ворота запирались и жизнь замирала. Летом – в 9 вечера, а зимой – еще раньше, с наступлением темноты. Иначе можно было попасть под арест как «ночной бродяга». Из дома выходили лишь в случае крайней необходимости. И не только из-за «лихих» людей. На улицах в дождливое время бывало столь грязно, что по ним было возможно передвигаться или верхом или на ходулях. Больше никак. Сырость была так велика, что ржавчина моментально покрывала железо на дверях и окнах. Смрадные испарения порождали и распространяли страшные болезни, преимущественно проказу.
Сырость дополнялась пожарами, – вечными спутниками открытого огня, настоящим бичом средневековых городов. Например, Руан только в 1200—1225 годах сгорал шесть раз, – в среднем раз в четыре года! Чтобы как-то препятствовать этой напасти, дома ставили перпендикулярно улице, хотя проблемы это не решало. Положение усугублялось отсутствием пожарных. Существовали, конечно, дозоры и ночные сторожа, но часто не было водоемов, что делало тщетными все усилия. Из страха перед огнем умышленный поджог стога, хлева, любого строения приравнивали к «преступлению с пролитием крови», за что следовало строгое наказание: виновников заколачивали в бочки и сжигали. По принципу «око за око, зуб за зуб».
В те годы город и природа не противопоставлялись друг другу. До создания техносферы было еще очень далеко, а потому городская стена вилась меж полей, прекрасных садов и виноградников. В самом городе явственно чувствовалась смена времен года, свежесть наступления весны
