культурных диковинок наряду с обычными домами. Улицы чисты,
нет нагромождения машин, пробок. В таком городе нравится жить.
Реальность, это еще ночь, перед рассветом. Реальность – столкновение, авария.
Россия… Напрасно равнять географическую территорию страны с ее размерами. Это значит судить человека только по ширине, не по росту. Дух России возвысился поздно, в городах, где почувствовал неплохое стеснение. Выстрелил сигналом крушения.
Свобода – только сейчас вспомнил, что не обедал, а на часах четыре.
Сегодня – все, что у нас есть.
Смерть – пар, а вода вернется. Солнце, пуговица, стягивающая обе полы пуховика, расходящегося по бокам.
Тайсон, Марадона в боксе.
Творчество – это письмо.
Телевизор не смотрят, так ошибочно думать: телевизор – смотрит, он один, ровно глаз циклопа.
Усталость, черепки.
Фашизм – краткий курс истории человечества.
Фотография. Для меня никогда не было разницы между старыми фотографиями – с войны или с мирной жизни. Если им за сто лет, суть у них всех одна.
Хлеб, он стал почти как мама.
Хуй – и он смотрит в небо.
Цвет. Не надо его недооценивать. Из-за него лишаются жизни.
Церковь и публичный дом принимают отягощенных, от них выходят налегке. Не думая больше о части души и тела, то есть о боге и женщине.
Че, категорический императив Канта.
Шолохов – образец неписателя. У него нет судьбы человека. Когда-нибудь его имя станет нарицательным.
Щи, пирожки, мама…
Эволюция, замедленный повтор революции, вскрывает подробности. Мы все видим, но жить так не хотим.
Юристы – священники, только они исповедуют закон, а не людей.
Я могу существовать в какой-то отчаянной, только крайней плоскости.
Язык – коврик, брошенный в прихожей. Или красная дорожка, по которой ступают ноги избранных слов.
19. Трафик луны
Я до сих пор не приземлился. Я кружу над аэропортом. Мое топливо кончается. А меня не принимают, не принимают, не принимают.
По образу жизни, выбранному мной, я мог бы жить в тюрьме. От телевизора бы отказался – в пользу уставших глаз. Пора пробуждения. Человек соскакивает с кровати, на жесткий пол асфальта, бетона и слов. Это первые шаги. Он еще в полудреме. Ну, пробуждение как… похороны после свадьбы. Жизнь сама тоже. Идет распад личности. И вот – продукты распада. Природа, задуманная как кровать, с простыней и матрасом, с подушкой в виде сознания, отходит назад. Проглотив капсулу Омепразола, запиваю прямо из банки. Наливать не лень, просто не нужно. Высыпав в унитаз кожурки, сажусь у окна, не включая свет, тупо думаю. С виду думаю, а так – ни о чем. Просто сижу. Под окном машины. Вместо людей. Людей стало меньше. Просто выросли дома, машин стало больше. Люди как-то притихли. Стушевались на фоне. В своей крепости каждый почувствовал себя князьком. Наливаю кипяток в стакан. Пакетик чая.
