этого выполнить. Я тебе не собака на привязи, не кукла, которую ты можешь дёргать за ниточки.
– Послушай, ты мне очень дорога. Я никогда ни к кому ничего подобного не чувствовал, как к тебе. Я люблю тебя.
У меня был выбор: окончательно испортить вечер, послав к чёрту итальянца или начать всё с чистого листа. Но какая женщина сможет послать подальше мужчину, который нравится до тряски и признаётся ей в любви в Венеции? Я встала и обняла его.
Утром я просыпаюсь от звона колоколов. Единственное, к чему я так и не смогла привыкнуть, – этот настойчивый звук, разрывающий тишину раннего утра, когда самый чуткий сон. Я лежу, буравя взглядом, красный квадрат на сливочно-белой стене, и мучаюсь двумя вопросами: «Куда же делась Лаура?» и «Нафига в спальне вешать такую кричащую картину?» Понимая, что больше не усну, я встаю с кровати. Лоренцо напоминает кота, сладко зарывающегося в подушки. Надеваю на себя его рубашку и шлёпаю босиком по каменному полу на кухню. Но замираю в дверном проёме: ко мне спиной стоит женщина и что-то достаёт из пакетов. Видимо, я издала какой-то возглас, потому что она оборачивается и вежливо улыбается мне:
– Доброе утро, синьора!
– Доброе утро! Извините…
– Я Мария, работаю у синьора Ферранте.
– Приятно познакомиться. Алессандра, – мямлю я, попятившись.
Вернувшись в спальню, я толкаю синьора в бок:
– Эй, мог бы и сказать, что мы не одни!
– А, Мария пришла, – с закрытыми глазами бормочет он, – не переживай, она сейчас уйдет. Всё нормально. И не ходи босиком – заболеешь. Пол холодный. А лучше, ложись в кровать. И чего тебе не спится так рано?!
Мария испарилась так же бесшумно, как и появилась.
А через час у меня был первый идеальный завтрак в жизни: Лоренцо читал свежую газету и пил эспрессо из тонкой фарфоровой чашки. Я сидела за столом, поджав под себя одну ногу, поглощая свежеиспечённый круассан с хрустящей корочкой, который заботливо принесла Мария. Яркое солнце наполняло своим светом столовую. Золотые лучи преломлялись и рассеивались, давая удивительное сияние. Картина «Завтрак архитектора» была однозначно достойна кисти живописцев венецианской школы. У меня по лицу расплылась глупая улыбка. В тот момент я поняла, что влюбилась в мужчину, сидящего напротив меня. Он почувствовал мой взгляд и, посмотрев на меня поверх очков, спросил:
– Что такое, Тезоро?
– Нет, ничего…
Просто ты самый прекрасный мужчина на свете и я люблю тебя, хочется крикнуть мне, но я молчу, а вместо этого добавляю:
– Что ты делаешь в выходные? Давай съездим на Бурано?
– Не получится, Тезоро. Я буду с Лаурой.
– А ты не можешь оставить её хотя бы на полдня?
– Не могу. Она совсем ещё ребенок, ей только шестнадцать. Я не оставлю её одну.
– Я в шестнадцать уже жила одна. А кстати, где она сейчас?
– У родственников
