в темноте, в которой обрисовывались силуэты, и из которой доносились бесформенные звуки. Пересилив страх, я вгляделся в пустоту и разглядел очертания осязаемых предметов. Во мраке светлячок бился о стенки помутневшей банки, каждый удар заставлял меня нервно вздрагивать. Человек в черном приблизился ко мне и коснулся холодной рукой моего плеча. Не вижу и не хочу видеть его лица, но знаю, что он смотрит на светлячка, который светит… Как лампы белоснежного коридора, стекающего в подвал, где скрипит холод и индевеют металлические перилла, и цветет плесень, как плесень на соседском заборе ссохшаяся под солнцем Солнце это лампочка потухающая по вечерам и мир падает в темноту в подвал и снова вниз в холод там пар от горячего дыхания он застилает пространство сделав мрак мягким и осязаемым словно черное облако словно черная сметана несутся грозы и утробные раскаты грома пугающие детей детей подземелья выглядывающих из грязных окон окон трактора сверкающих на солнце он гремит ревет и рвется всеми шестью цилиндрами они давят топливо как ноги вдавливаются в темноту в облако подвала где кто-то знакомы такой-то неосязаемый неприкосновенный положил ледяную рука на слабое плечо и шепчет шепчет
Пятна исчезли, унося с собой кошмар. Я уже понимал, кто я и где нахожусь. А находился я в своей комнате под синим одеялом с изображением Крошки Енота, глядящего в воду.
«Эй! Вставай. Ну.»
Мать сидела на краю смятой постели и толкала меня в спину, в ответ я неопределённо мычал, не желая покидать объятья теплой подушки. Наконец я, опершись локтем, приподнялся и слипшимися глазам посмотрел на мать.
–Мы с отцом едем в город по работе, тебе с нами нельзя, – тут, видимо, ожидалось несогласие с моей стороны, но я лишь утвердительно промычал, – на кухне омлет – поешь.
–Угу.
–Полей огурцы с помидорами, теплицы не закрывай. И наконец приберись в гараже.
–Ладно, – кратко ответил я.
Мать поднялась с постели и вышла, оставив меня одного. Я лежал в уютной комнате, было темно, хотя солнце должно быть уже высоко, но плотные шторы удерживали утренние лучи, охраняя мой детский сон. Одеяло мягко ласкалось к моему телу, а подушка тепло касалась моих спутанных волос. Я лежал и улыбался.
Загремели ворота— выехала машина. Я встал с кровати, ступая по холодному полу, подошел к окну и сквозь щелку в шторах смотрел, как родители садятся в сверкающую на солнце машину, и как она медленно выезжает на пыльную дорогу, шурша гравием, и затем скрывается за поворотом.
«Сегодня я один дома»– радостно пронеслось в голове. Быстро запрыгнув в шорты и съев холодный омлет, я выбежал на улицу, преодолев в два прыжка прихожую и крыльцо. В тени было прохладно, но солнце уже подпекало, и холодная роса быстро испарялась с недавно подстриженной лужайки. Синее небо веселило и подбадривало меня, я схватил сиреневую лейку, набрал зеленоватой, холодной воды в глубокой бочке и пошел поливать теплицы. Свет свободно и легко отражался и преломлялся в стеклах,
