бумажка. «Купи хлеба и молока.»– сообщал знакомый кругленький почерк. А ниже обведено несколько раз черной ручкой: «Мама ; )». Я ответил улыбкой и стал считать мелочь в пепельнице, приспособленной под копилку.
Тут стоит отступить от неторопливого повествования и рассказать про мою семью, особливо про родителей.
Моя мать, которую читатель (позволь мне далее обращаться более непринужденно, на “ты”) уже встречал в моем нестройном рассказе, женщина средних лет с открытым, немного серьезным лицом. Ее густые каштановые волосы волнисты и мягки (говорят, волосы у меня от мамы, чему я привык верить). Локоны ниспадают на плечи, заворачиваясь в пружинистые кольца. Голубые глаза серьезны и внимательны. И все бы считали ее холодной и гордой, если бы не россыпи веснушек и родинок, и, конечно же, если бы не губы, всегда готовые вытянуться в непринужденную, простую улыбку, делающую ее лицо еще красивее и светлее. И нет в мире для ребенка лица милее и роднее, чем мамино. В ямочках на щеках и кругленьких бровях ребенок видит все самое лучшее, что есть в маме, в себе, и во всем, что создал человек.
Все в доме происходило по ее инициативе: двигались мебель и отец, мылись посуда и дети, менялись ее же руками сделанное постельное белье и мягкие полотенца в ванной, готовились блюда и уроки, ставились будильники и росписи в дневнике, чинились белье и вечно поломанные замки и молнии, чистились зубы и ковры. Несложно догадаться, что руки у матери грубы и шершавы, но роднее рук в мире нет. Никто не знает сколько выдернуто сорняков этими руками, сколько килограмм теста замешано этими ладонями и сколько петель связано этими пальцами. Эти сильные, но нежные руки носили и ласкали мою сестру и меня. В них я находил утешение всем своим детским, невинным проблемам, после чего все невзгоды казались мелочью и совсем исчезали, превращаясь в мамину улыбку и звонкий смех, заставляющий и меня хохотать над своей же детскостью.
Мама – это запах помады и сладких духов, мама – это сказка про незадачливую Машу и медведей перед сном, мама – это мое счастливое детство, защищенное и укрытое от мира рациональных и вечно печальных взрослых.
Мама.
Думаю, еще не мало слов будет сказано о матери, о маме, а теперь расскажу про отца.
Его красивое лицо мужественно, даже скуласто; густые брови, правильный римский нос и тонкие губы – будто высечены из послушного камня. У отца, а точнее у его кожи есть интересная особенность: невероятно быстро впитывать загар и не расставаться с ним даже в самые темные и холодные месяцы зимы. Должно быть, поэтому отец похож на статного, немного полного осетина или же бойкого грузина. Все в нем стоически и мужественно: от красивых и мощных икр до острой щетины, проклевывающейся каждое утро. Все, кроме глаз. В них читалась кроткая доброта, пожалуй, даже мягкость, столь не свойственная его воинствующей внешности. Ни разу я не увидел в его карих глазах намека на жестокость или властность, а в глаза его вглядываюсь очень часто, поверь.
Почему я часто
