Борис парень так был неплохой, скромный. Узнай он про покойников, наверно, больше бы не лежал, почти уверен был Чебыкин. Борис был диабетик. Отец его также страдал сахарным диабетом. Вчера Борис жаловался на головную боль, собирался в больницу. Он хвалился, что у него там знакомый врач; и врач этот мог ему сделать больничный по знакомству. Но идти на больничный: значило потерять в зарплате. Борис копил на машину.
Во вторник Борис не вышел на работу: не было его и в среду, и в четверг.
Лопата
Я и Антон Григорьевич убирали с крыши снег. Антон Григорьевич был старшим, за бригадира. Он был уже в возрасте, но мужчина – крепкий, невысокого роста, коренастый, плотный. Раньше занимался штангой. Я – недавно демобилизовался, был около двух метров роста,худой.
Высота снежного покрова местами достигала полтора метра. Снег слежался, деревянная лопата трещала под тяжестью. До конца смены оставалось три часа, работали без страховки, монтажных поясов. Крыша была почти прямая, – небольшой уклон. Веревка, монтажные пояса сразу были брошены нами у лестницы. Если человеку на роду написано упасть с крыши, никакой пояс не поможет, считал Антон Григорьевич, и переубедить его в обратном было невозможным: человек упрямый. Я тоже не стал страховаться, хотя: береженого бог бережет.
Каждый год в марте слесаря, обычно одни и те же, убирали с крыши снег. Цех был старый, снег весной тяжелый, не долго и до беды. На базе случай был, тоже в марте месяце, обвалилась крыша, пострадало три человека. В прошлом году я тоже убирал снег, но – с Турицыным. Антон Григорьевич ушел в отпуск. В прошлом году в марте было тепло, тихо, без ветра.
Антон Григорьевич работал – ни одного лишнего движения, как машина. Я так не мог. Еще двадцать минут до перекура, я уже устал. Время тянулось. Лучше было не смотреть на часы, забыть о времени, а я все смотрел на часы. Я кажется, мог еще прибавить в работе, хватало сил. А что потом? Еще два часа работы. Далеко за дорогой стеной стоял хвойный лес, просека, ЛЭП-500, как большой коридор. Земляничное место. Я не мог глаз оторвать от ЛЭП. В лесу все было проще, – не надо кидать снег, насиловать себя, работать, когда не работалось. Никакой зантересованности. Оплата труда повременная, упираться нет смысла. Но все было не так просто: я не мог поступиться принципами, расписаться в своей слабости. Если бы я работал один. Грейферный кран у цеха, надрывно воя, грузил щебень. Я работал из последних сил, с ног валился от усталости. Все! Конец! Неоправданно много сил было отдано первым часам работы, я не рассчитал, и вот результат… «Ну еще немного, еще немного, еще лопату…» – просил я себя. Лопата наливалась свинцом.
– Перекур! – наконец объявил Антон Григорьевич.
Он снял сверху небольшой слой снега, сделал что-то наподобие дивана, положил лопату, сел на нее, закурил. Я последовал его примеру. Первый раз сел: курил все стоя, опершись грудью о лопату.
