окно, это была его обязанность. Прошло минут десять. Перекур затянулся. Срочной работы не было,текучка. Можно курить. Карелов Дмитрий рассказывал, как с друзьями в выходные напился, еле добрался до дома. «Нашел, чем хвалиться! Напился! Экая невидаль!» – терпеть он не мог эти пьяные дела. Затушив сигарету ,с силой вдавив ее в пепельницу, он прошел в «Конструкторское бюро». За окном повалил снег, и – вдруг стало темно. Он не сразу понял, что это отключение. Пронзительным был женский крик. Кричала Томка из завкома или Людмила из «Технологоческого отдела»: их голоса были похожи. Потом стало тихо. Зашел в коридоре разговор. Голоса были мужские, где-то пробило кабель, авария. Света не стало во всем управлении, и это надолго. Он нашел, нащупал у окна стул, сел и закрыл глаза. Место было теплое, у батареи. Он был один в «Конструкторском». Можно было бы вздремнуть, он плохо ночью спал, но как-то не до сна. «Кандидату надо было куда-нибудь уехать. Не оставаться в городе, – он бы так и сделал. – Летом – лес. Взять отпуск, и на целый месяц в лес. Поставить палатку. Лучше сделать как-нибудь домик, скворечник. Наверху оно как-то безопасней, все видно. Сделать хомут, приладить к нему уголки… и каркас для скворечника готов. Обить досками – дело нехитрое». Он мысленно прикидывал, каким должен быть каркас, с какого уголка; набрасывал эскиз. Работы, конечно, много. Он не боялся работы. Главное, чтобы ни одна живая душа не прознала о скворечнике, а то разговоры пойдут… Доски можно выписать. Уголка немного надо. «Все! Все! Хватит! Ерунда все! – не хотел бы он больше думать о скворечнике, но не получалось: – Доски можно в Чудинском леспромхозе выписать. Дешевле будет. …строиться в мае. За хлебокомбинатом хороший лес, не так далеко».
Десять тридцать. Уже светло. Карелов с Кипреевым все резались в карты, начали в десятом, только-только стало светать. Кипреева уже тошнило, как он выражался, от карт. Шубин все бегал, узнавал, что с кабелем.
Никто ничего не знал.
Во втором часу, ликуя, управление высыпало на улицу. Домой!
До конца марта оставалась неделя.
Через два месяца, раньше, снег сойдет. Так было и будет всегда. С чувством какой-то непонятной нарастающей тревоги ждал он тепла. Он еще не решил, как быть со скворечником, строиться, не строиться. Зачем он? Надо. Для чего? Надо и все.
Всю неделю до конца марта мело. Только в апреле потеплело. К первому маю снега в городе уже не было, в лесу еще, правда, лежал. После майских праздников зачастили дожди. К двенадцатому маю установилась теплая ясная погода. Шестнадцатого мая он, наконец, выбрался в лес для претворении своей идеи со скворечником в жизнь. Позавчера он еще колебался, строиться, не строиться, и вот – решение принято. Не думал он, что все оно так получится, ведь шутки ради он тогда на работе в темноте мысленно набрасывал эскиз на скворечник. И вот на тебе!.. Ничего он уже не мог изменить, даже если бы и захотел. Он не узнавал себя. Он стал другой – хуже, лучше? Не понять. Но чтобы опять, как раньше, сидеть за телевизором, говорить с кошкой, подтрунивать над женой, надо было отстроиться,
