лишь закивали головами. Мямлить что-то было не с руки. У Равиля с дыхалкой всё в порядке, для него спурт – дело привычное. А мы всё ещё дышали тяжело.
– Не встигла розпитати45 вас про Стёпку… – заголосила тётя Маруся. Мы лишь помахали ей вслед.
– Уехала наша свинина, – посетовал Ма́зут, когда спустились с платформы на площадь.
– Кому что, а Чурило про жрачку, – подтрунивает Лёнч.
– А в армии сейчас ужин! – поддакиваю я. – Вероятно, жареный минтай с пюрешкой. Рыбный день же!
– Молчите, гады. А то я беляш себе куплю! – заводится Кира.
– Есть более изящные способы уйти из жизни, – пожимаю плечами я.
Равиль ржёт (ну-ну). Опять ему о чём-то своём напомнилось.
Возвращаемся на площадь перед вокзалом. Рыдван на месте. Гаишников нет.
– Слиняли? – расспрашивает юнца Лёнч, когда заваливаемся в списанное такси.
– Стояли-стояли, потом включили мигалку. Выскочил лейтенант, стремительно сунул мне документы в окошко. Махнул рукой, мол, не до тебя. Запрыгнул обратно. Завыла сирена. Рванули с места во всю прыть форсированного мотора.
– Кончилось действие парткомычевской соломки, – заключил я.
– Вернее, оно, в смысле, это соломенное действие, теперь переключилось на тётю Марусю, – уточнил Лёнч, – Ну, кому куда?
– Я на метро, – Кирилл захлопывает за мной дверь и отправляется в подземный переход.
– Одним меньше. Так, с Равилем понятно. А ты домой? – Лёнч засверлил меня голубыми глазами.
– Я в Сербор.
– Тогда мы тебя на Маяковке высадим. На троллейбус пересядешь.
– Спасибо, друг!
Полупустая двадцатка бодро пронеслась по Ленинградке, расчертив своими рогами параллельные прямые электрических проводов. Аккуратно вывернула на Беговую, а оттуда на проспект Маршала Жукова. От «Полежаевской» народу поднабилось, но через три-пять остановок все куда-то рассосались. Мы с командиром электротранспортной единицы остались вдвоём. Троллейбус бодро освоил мост через рукотворную протоку реки и подрулил к кругу на Таманской улице. Краски, звуки, сладость серебрянноборского воздуха подняли настроение. А ещё было предвкушение вечерней прогулки с Ритой. В спортивной сумке лежала шоколадка «Сказки Пушкина» с тиснёной зо́лотом жар-птицей на ярко-красной обёртке. Для неё. Или для нас. Как пойдёт…
На динамовской даче меня ждал сюрприз: Серёга Рубцов сидел за нашим столом, листал учебник анатомии, и по совместительству охранял от посягательств тёти Паши мою тарелку с четырьмя порциями творожной запеканки.
– Ужин уже закончился, а ты где-то бродишь, – прокомментировал он.
– Спасибо, друг! – только и ответил я. Ибо на самом деле был чертовски голоден.
Глава 6. Великий волшебник и Волшебный великан
На пятничной тренировке
Не успела спросить (
