тоже прилагалась какая-то санитарная бумажка.
– Поросёнок сейчас спит, я дала ему снотворного… Да димедрол обычный, – добавила она, видя как мы насторожились. – Так будет лучше, чтобы он не морочил вам голову по дороге. Передадите проводнику, она уж его и покормит.
– А как зовут? – спросил Ма́зут.
– Меня тётя Зоя зовут, – представилась зверотехник.
Ма́зут было отмахнулся, но вовремя спохватился:
– А-а, очень приятно. Кирилл. А поросёнка-то как зовут?
– Ливадия. Это она.
– Ну да, – киваю я, – мы в курсе, что это будущая свиноматка-рекордсменша.
– Как повезёт, – рассмеялась тётя Зоя и подмигнула почему-то Равилю, – от кабанчика тоже многое зависит.
Равиль, как водится, промолчал. Но было заметно, что смутился. Упоминание кабанчика вызвало в нём некие ассоциации, о которых мы никогда не узнаем.
Нелепость происходящего начала превосходить все мыслимые ожидания. Пунцовый Равиль, перевозбуждённый Кирка. Окраина ВДНХ, деревенская корзинка. Храпящая будущая свиноматка, укрытая голубым клетчатым одеяльцем. Предстоявшая ходка с этим розовым чудом на Киевский вокзал. По соседству вопили свиньи, блеяли козы, щебетали птички и стрекотали кузнечики. Шуршал об облака пульсирующий вращающийся земной шар. Облака натирались электричеством и изрыгали непрерывный гром. Это малыш тащил за верёвочку громыхающий зелёный танк. В наспех сфабрикованном пластмассовом силуэте, под угловатым облоем угадывались классические очертания легендарной тридцатьчетвёрки. Она то и дело изрыгала огонь, то есть бликовала на солнце. Звуки выстрелов терялись в общей грозе повествуемого момента.
Тётя Зоя щебетала инструкции, я слушал, но не слышал её. Точнее, я купался в переливах её музыкального раскатистого голоса, но был не в состоянии соединять звуки в слова, слова во фразы, а фразам находить смысл. Точнее я его даже находил, но это был не тот смысл. Мой был нелеп во всей своей параноидальной красе, настойчив и назойлив, требовал отлить себя в бронзе. Выглядел я, вероятно, в тот момент довольно глупо, но ничего не мог с собой поделать. Голос тёти Зои то приближался, то удалялся, а тут ещё он принялся множиться, нарастая в геометрической прогрессии. Я окончательно выдохся и оставил попытки понять, что же всё-таки происходит. Да и остальные, казалось, не выглядели перспективней меня в плане живого ума. Тёте Зое с нами в тот день явно не повезло. Вникать в инструкции никто не собирался.
Малыш подошёл ко мне, подтянул к ногам танк, направил на меня башню и сказал:
– Дыш-ш-ш!
– Порядок в танковых войсках, что ли? – неожиданно открыл рот Равиль.
– Ну, значит, и в свинотехнических войсках полный прядок, – ответил я и глубоко и безнадёжно зевнул. Лишь каким-то неуловимым чудом едва не вывихнул себе челюсть. Гул в голове лавинообразно усилился. Границы горного эха развернулись стереобазой.
Тётя Зоя зависла на полуслове и внимательно проследила за моей распахнутой
