приехали нам помочь. Времени у нас слишком мало. И ещё дров нам должны подвезти.
И все заторопились на улицу.
Ближе к вечеру пришла бабушка Агриппина и принесла простокваши. Мы все были ей очень рады.
– Вот, Петровна, для деток, – сказала она бабушке.
Мы с Павликом поели вкусной простокваши и опять отправились на тёплую ещё печку. Угревшись, Павлик сразу уснул, а за ним и я.
Проснулась оттого, что стала открываться и закрываться дверь. На столе горела керосиновая трёхлинейная лампа, которую бабушка возила с собой в ведре, укутав старым полотенцем, чтобы не разбилась.
– Ну что, все собрались? – спросил дедушка, подкручивая фитиль в керосиновой лампе, отчего в кухне сразу стало светлее. – Давайте прощаться.
И тут Григорий Авдеевич стал пожимать всем руки, приговаривая:
– Ну, всего вам… Не поминайте лихом… Прощевайте… Может, свидимся…
Бабушка обняла его и дала с собой свёрточек, сказав:
– Перекусите там, может, где, Григорий Авдеевич.
А дедушка достал сложенную в несколько раз бумажку и положил ему в нагрудный карман со словами:
– А это перечитаешь на досуге.
И тот ушёл.
– Ну, теперь есть и спать, – устало сказал дедушка.
Но когда все разошлись отдыхать, они с бабушкой, прикрутив фитиль в лампе, встали по обе стороны окна и, повернувшись друг к другу, стали негромко разговаривать.
Я ещё в Орле заметила, что в конце дня они любили поговорить, и почему-то всегда стоя у окна.
Сейчас дедушка спросил:
– Ну что, мать, трудный денёк выдался сегодня?
Бабушка промолчала и вдруг сама задала вопрос:
– А как же вам Тимофей Филиппович помог?
– Да он у нас такой человек, через любые двери пройдёт.
– Отец, мне показалось, или на улице командовал солдатами тот самый офицер, который вас утром арестовывал? – продолжала допрашивать его бабушка.
– Он это, он, – согласился дедушка. – Неплохой парень оказался, – и, не дожидаясь, пока бабушка станет возмущаться, рассказал, что там, в комендатуре, получили письмо без подписи, а в письме подробно было изложено, что в то время как весь наш народ, наша армия сражается с фашистом, едет тут буржуй на трёх машинах, спасает свою семью и своё барахлишко.
– Ну и дальше там всякие измышления… Вот и воспылал офицер праведным гневом.
– Да кто же мог написать такое? – возмутилась бабушка.
– Никогда не догадаешься, – вздохнул дед. – Я сегодня и отдал ему его пачкотню. Пусть подумает.
– Господи, воля твоя! – ахнула бабушка. – Неужели Григорий Авдеевич?
– Он же всё время меня просил сделать ему бронь. Хотел к семье на Урал уехать. А я ведь ему говорил, что нет у меня такой возможности, да и власти такой тоже нет. Видно, не поверил…
– Бог ему судья, – тихо сказала бабушка. –
