в ней вспыхивает и гаснет точки. Одна точка не погасла до конца, стала расти, светлая, но не яркая, бледно-голубая. Переливалась, будто мыльный пузырь, вздрагивала, оторвалась с места, начала подниматься вверх и расти еще больше. Верх и расти. И вдруг лопнула – и это отозвалось уколом короткого удовольствия, который выдавил из груди еле слышный стон.
Точки превращались в пузырьки, пузырьки росли и устремлялись вверх – голубые, белые, бирюзовые, алые – и лопались. Ольга сама не могла понять, почему она не лежит на траве, а уже опирается на колени и локти – ничего не было в свете больше, кроме этих лопающихся все чаще и чаще шариков удовольствия. Укол, еще укол, еще и еще. Она чувствовала, как накапливается в ней удовольствие от взрывов шариков – здесь, внизу черноты, как медленно оно заполняет черноту и грозится взорвать – и ничего не было важнее, чем дождаться этого взрыва. Дождаться. Только бы не остановились эти ритмичные толчки.
Ольга была уже без джинсов, без бюстгальтера, пальцы мужчины не держали, не прижимали ее спину, не стерегли ее саму – они жадно ласкали груди, чуть сжимая и оттягивая набухшие, твердые соски, гладили шею, забирались в волосы. Раз за разом горячие поцелуи покрывали ее спину.
Ольга потеряла связь с реальностью. Раз и другой она качнулась назад – навстречу мужчине, что-то робкое пискнуло в подсознании и утихло, а она уже отдавалась вся и вся шла навстречу теперь уже быстрым сладострастным толчкам, от которых шарики в голове лопались с ужасающей быстротой.
А потом шарики свились в одну пеструю ленту – и она стала взрываться, поднимаясь, раскачиваясь, и Ольга осознала, что ее поднимает тоже куда-то, несет. В этот же миг она почувствовала самый сильный толчок, мужчина обхватил ее за живот и прижал к своему паху ее ягодицы и будто попытался сам проникнуть в нее, и она в ответ втиснула себя в пах мужчины. Мужчина вздрогнул, прижался еще сильнее, она ощутила внутри себя пульсирующий член – и от него вдруг задрожало, запульсировало у нее самой – в начале влагалище, потом самый низ живота, потом весь живот, все выше, выше… И вдруг та самая летящая лента в черноте взорвалась, чернота вспыхнула никогда раньше неизведанным чувством ошеломляющего удовольствия. Дрожь прошла по всему ее телу, она не смогла сдержать долгий стон, больше похожий на крик безумия.
И рухнула набок в траву, освобождаясь, поджимая под себя ноги, превращаясь в единый комочек наслаждения.
Все было неважным сейчас, ничего не было вовсе.
Только это невероятное, ни с чем не сравнимое чувство полёта и услады.
Рвались наружу рыдания, лицо было мокрым от слёз.
– Простите меня… извините…
Она открыла залитые глаза, сквозь мареву слёз видела мужчину, который суетливо застегивал джинсы, засовывал в них свою голубую рубашку, а потом спешно уходил прочь, в сторону леса, скрылся за деревьями.
Ольга выпрямила ноги, повернулась
