эмир, ничего не поняв.
– В общем, тут сказано, что нужно произнести фразу: «Свет мой, зеркальце-скажи, мне ответь и покажи».
Эмир подхватил с колен зеркало и, сбиваясь на каждом слове, произнес кодовую фразу. Язык его уже начинал заплетаться.
Зеркало осталось совершенно равнодушно к его стараниям, по-прежнему отражая красную, несколько отекшую, с бусинками пота рожу великого эмира.
– Не работает, – пожаловался он. – Ах ты, мошенник! – замахнулся он зеркалом на Синдбада.
– Постойте! – спохватился тот. – Вот тут ниже сказано, что зеркало нужно настроить на язык говорящего.
– Так что же ты сразу не сказал, остолоп! – еще больше разгневался Нури ибн Кабоб. – Что нужно сделать?
– Так, – Синдбад вел пальцем по строчкам с перечислением языков. – Вот! Арабский. Два раза нажать на правый второй сверху завиток, а затем три раза на третий слева.
– Два, три… Ничего не понял, – уныло потряс головой эмир.
– Вай вах! Дайте сюда! – Синдбад вырвал из руки онемевшего от подобной наглости эмира зеркало и быстро проделал все необходимое. – Вот теперь пробуйте, – он вновь вложил зеркало в растопыренные эмирские пальцы и с гордым видом налил себе еще вина.
Тот не стал спорить и опять сбивчиво произнес фразу. Поверхность зеркала осветилась, в ней появились два прекрасных женских глаза с восточным разрезом.
– Что вам угодно знать, о добрый человек? – спросило зеркало, хлопая ресницами.
– Ага! – радостно подпрыгнул эмир. – Хорошо я тебя не казнил, несчастный оборванец. Но это еще успеется. Так, мне угодно… А что мне, собственно, угодно?
Синдбад с Сорви-головой одновременно пожали плечами.
Эмир в растерянности почесал макушку.
– Покажи мне, э-э… мою дочь!
Глаза исчезли, а вместо них появился нежный изгиб девичьего стана, белая кожа, черные, ниспадающие на спину длинные влажные волосы. Девушка повернула лицо, словно почувствовала, что за ней кто-то наблюдает – это была одна из прислужниц Амаль. Рядом в тумане прятались еще две фигуры. А помещение… Эмир, растерявшись от неожиданности и выпитого, не сразу дотумкал, что это, собственно, за помещение такое, где водятся нагие гурии. А когда до него дошло – баня! – он быстро зажмурился и прикрыл глаза ладонью, прижав зеркало к груди.
– Не надо гурий! – испуганно воскликнул он. – То есть, дочери! Ничего не надо, – сердце несчастного эмира колотилось, готовое выпрыгнуть из груди.
– Что случилось, сиятельный Нури? – уточнил Сорви-голова, пытаясь попасть пиалой в губы.
Эмир посмотрел на него невидящим взглядом, схватил свою пиалу и разом опорожнил ее. Немного полегчало.
– Ох, это очень опасная вещь. Очень опасная! И ей надлежит пользоваться крайне осторожно, – боясь заглянуть в зеркало, он быстро сунул его обратно в ларец, шумно захлопнул крышку и закрыл его на ключ от греха подальше. Ключ он спрятал в глубокий карман халата. – Эй, бродяга! Налей еще вина.
