ровного ряда подтянутых чиновников никто бы не подумал, что еще утром они были не в парадном состоянии.
Паровоз медленно подтащил вагон первого класса и окончательно остановился. Дорожка оказалась чуть в стороне от двери и ступенек. Власовский приказал немедленно подвинуть туда, где она лежала в самом начале. Что было исполнено стремительно.
Как только дверца вагона открылась и проводник появился на верхней ступеньке, обер-полицмейстер подбежал и приказал, чтобы первым из вагона был выпущен господин Жано. При виде оркестра, полиции и начальника вокзала проводник крепко удивился и пошел вызывать требуемого господина. Пассажир в долгой поездке ничем не показал, что является важным лицом. Проводнику пришлось убеждать, что именно его приглашают выйти первым.
Как только месье Жано появился на площадке тамбура, с удивлением выглядывая, оркестр грянул гимн Французской Республики. Что вызвало восторг у господ встречающих. Находившийся на перроне жандармский подпоручик Околышев схватился за шашку, чтобы разогнать смутьянов, позволивших в публичном месте исполнить революционный гимн. Подбежав к оркестру с криками «Прекратить!», подпоручик наткнулся на обер-полицмейстера, который одним движением кулака разъяснил: эта «Марсельеза» какая надо, а не призыв к революции. Жандарм убрал шашку в ножны и удалился под аплодисменты публики.
Выслушав гимн с непокрытой головой, господин Жано сразу ощутил, в какую морозную страну попал. Как только последняя нота стихла, он натянул меховую шапку, не зря купленную в Варшаве. Но не решился спуститься на ковровую дорожку. Хотя позади него другие пассажиры первого класса выражали недовольство. Обер-полицмейстер подошел к лесенке и отдал честь. Пушкину был дан знак переводить. По-французски обер-полицмейстер изъяснялся не вполне прилично.
– Рады приветствовать вас, месье Жано, на священной земле древней столицы Российской империи и всего славянского мира! – хладнокровно перевел Пушкин.
Чем привел француза в окончательное изумление.
– Благодарю, месье, – проговорил он. – Но позвольте, к чему такие почести…
Власовский протянул руку, чтобы помочь безопасно спуститься с лесенки. Месье справился сам. Как только он ступил на священную землю, покрытую слегка потертой дорожкой, перед ним вырос по стойке «смирно» городовой, который держал серебряный поднос с серебряной стопкой, доверху налитой водкой. Тоже из личных запасов Власовского. Обер-полицмейстер чуть подвел руки городового к французу.
– По русской традиции, с прибытием, – сообщил Пушкин месье Жано.
Тот оглянулся с некоторым опасением.
– Что я должен сделать, месье?
– Выпить до дна, – ответил Пушкин.
Деваться было некуда. Месье Жано поднял стопку, отсалютовал в честь всех присутствующих и сделал большой глоток так, как, он видел, пьют русские. Водка на морозе пошла обманчиво легко. Как только Жано
