его минутной слабостью, она резко и точно наносила прицельные удары голенью правой ноги ему в бок, голень, левую руку. Потом она нанесла сокрушительный удар локтем в голову. Детина повалился на ковер, но Елену было уже не остановить.
Еще секунда, и она его убьет. Говинда, понимая, что с ней уже никому не справиться, достал из кармана какой-то полупрозрачный пластиковый предмет, похожий на микрошприц, и почти незаметно вскинул руку. В ту же секунду Елена рухнула ничком, как подкошенное дерево.
***
Босния и Герцеговина.
Ему не хотелось умирать, но, похоже, выбор был не так уж велик. На голове у него был черный тканевый мешок, а руки связаны. За те две минуты, что он простоял на этой сырой, холодной земле, он прожил целую жизнь. Он не знал, кто и зачем привез его сюда, но, похоже, дела его были совсем плохи.
Кто-то резко дернул за ткань и стащил мешок с его головы. Глаза приговоренного встретились с глазами палача. Это были и не глаза будто, а две колючих проволоки, резавшие и царапавшие душу приговоренного к смерти.
– Как ты посмел? Кто позволил тебе расстреливать оркестр? В какой момент и кто счел себя богом? Я же просил вас только припугнуть их, помучить несколько дней и потом отпустить?! Какого черта?
– Мужик, не стреляй. Это Дорбач, он отдал приказ. Мы же делали все как надо. Пощади! У меня трое маленьких детей и больная жена.
– А ты никогда не думал, что у меня свои, особые планы были на этот оркестр? И в них не входило то, что они отмучаются так быстро? Ты лишил меня удовольствия посмотреть на их мучения, ты лишил меня моего плана! Ты не знаешь, каково это…ты не знаешь, как долго я готовился, чтобы воплотить в жизнь то, что задумал. Ты не знаешь тех чудовищных мук, что разрывают сердце в лохматые клочья. Они не должны были так легко отделаться. Их ждала куда более страшная участь. Они должны были мучиться долго, болезненно, сокрушительно мучиться, просить, молить меня о пощаде. И вот только тогда я бы и пристрелил их. Но не раньше! А ты все испортил. Моя песня так и осталась недопетой. Мой незавершенный эпизод так и останется незавершенным, а ящик Пандоры, который я открыл, закроется. Загадка, которую я хотел загадать, навеки останется неразгаданной, а я навсегда буду связан со своей историей, со своими кошмарными снами, со своей дикой болью. Ты не дал мне избавиться от всего этого! Но я скажу, что ты тоже отделаешься легко. Мне нет пользы чваниться с тобой. И хотя я должен был бы облить тебя бензином и поджечь, как старое, трухлявое полено, ты всего лишь получишь пулю в лоб. И не думай, что у тех бедолаг, которых ты превратил в дырявое решето очередью из своего автомата, не было дома детей. Хотя, как мне кажется, ты вообще не в состоянии о чем либо думать. Для этого впадины в головном мозге должны иметь извилистую форму, а у тебя, похоже, там все гладко, как у бильярдного шара.
С этими словами палач достал пистолет с заботливо навернутым на него глушителем, навел прямо в лоб связанному мученику, и, прежде, чем тот успел сказать еще слово, выстрелил в упор.
***
