чего Анна так жаждала в этот отрезок жизни. Ни от кого она не смогла бы принять утешение, даже от родной дочери. Но все совсем изменилось, когда рядом вдруг предстали светлые воспоминания о Карине. Только так Анна смогла перенести очередную трагедию в своей жизни, не лишившись рассудка. Но что-то все же после смерти Нилса в Анне изменилось бесповоротно: она перестала быть мамой для малыша Павэля. Она избегала его прикосновений, его ласкового взгляда. Эти страхи не граничили с безумием. Поначалу Анне было совсем не до Павэля. Горе настолько охватило Анну, что она перестала заботиться о нем, а через год малыш сам закрылся от нее. Вот так в доме на холме посреди дикой природы и бушующего холодного моря и повелось с тех пор как Нилса не стало. Родные друг другу люди по крови, и совершенно чужие по духу жили под одной крышей, сохраняя лишь уважение, и заботясь друг о друге только потому что тому обзывали долг и совесть.
После смерти Нилса прошло чуть болше двух лет. Анна похудела и немного состарилась лицом, но при этом она сумела сохранить мягкость и привлекательность черт. Все слезы об умершем муже Анна успела выплакать, и безудержное отчаяние сменилось светлой тоской. Найдя в себе силы, она смогла со смирением принять свое вдовство, и теплые воспоминания о муже согревали ее одинокими вечерами. Анна понимала, что настоящее и будущее отныне будет строиться без него, поэтому не спешила жить, словно эта степенность могла на какое-то мгновение задержать ее вблизи пошлого, где Нилс был рядом. Замуж Анна больше не собиралась. После случившегося Анна даже стала любить свое уединение. Так что даже в присутствии Лолы и ее поддержке она больше так остро не нуждалась. К тому же все равно Лола теперь большую часть времени проводила в столице. С тех пор как она поступила в университет, она стала совсем редко навещать мать. Бывали дни, когда дочь внезапно возвращалась и проводила с Анной весь день. В такие редкие дни Лола обычно выводила мать на прогулку по городку. И они могли весь день шататься по вещевым магазинам, или бултыхаться в бассейне. Павэля они обычно брали с собой, даже если он артачился выходить на прогулки. Под вечер Лола уезжала в город, и на этом вся связь с ней снова прерывалась. Лола не звонила, не писала. Так она могла не давать о себе знать целый месяц, а то и больше. А потом вдруг снова сваливалась как с нег на голову. Врывалась в тихую жизнь Анны, и с тоскующим ни с того ни с сего голосом заявляла, что скучает и хочет весь день провести с любимой мамочкой и братиком. Анне было сложно предугадать поведение Лолы, но во всем это она винила только себя. Ведь она отнеслась к своим родителям даже хуже. С тех пор как переехала жить в Нидерланды, она даже ни разу не соизволила связаться сними. Кроме тех денег, которые она высылала регулярно в психиатрическую лечебницу для тёти Ксении, другой поддержки Анна больше никому не оказывала. Бывало Анну начинала грызть совесть, но она уже ничего не могла с собой поделать.
