повернувшись, Алекс наклонился над ней и провел ладонью по ее волосам. – Вот ведь как получается – и называть хочется, и согревать хочется, а расставаться с тобой не хочется. Ничего, ночь длинная. Сегодня не дам тебе уснуть. Завтра отоспишься. Завтра не приеду, Оленька.
– Я понимаю,… – растаяли в темноте ее слова.
– Вряд ли,… – вздохнул Алекс и, повернувшись на спину, заложил руку за голову. – После работы надо будет с женой поговорить.
– Как?… – вырвалось у нее.
– А как ты думала? – ответил он с печальной улыбкой. – Случалось у меня, конечно. Но по большому счету я ей не изменял. Слишком долго жил один. Привык к такой жизни. Да и семейные неурядицы… сама понимаешь. Но сейчас не тот случай. Ты-то сама ко мне хоть что-нибудь чувствуешь? Может, я здесь зря распинаюсь? – спросил он спокойно. Если бы она могла знать, чего стоило ему это «спокойно». – Только правду. Не бойся, не оставлю. В любом случае деньгами помогу.
Какое-то время их разделяла мертвая тишина.
– Не стоит об этом говорить, ты женат. Да ты и сам знаешь, – эти слова захватывали своей неподкупной правдивостью.
– Говори, – твердо, словно приговор, отчеканил Алекс.
– Знакомство у нас с тобой началось так,… после чего сразу понимаешь – либо – да, либо -нет.
– Так, да или нет?
– Да, – закрыв глаза, словно вытолкнула она из себя.
А губы жадно искали в темноте ее губы, а руки страстно сжимали ее тело, а
мысли улетели далеко от этих слов… Улетели и не вернулись.
6
Долго лежала она в темноте без сна. Дождь мелкой дробью выстукивал по подоконнику, что это ей не пригрезилось, не приснилось. Она осторожно убрала его ладонь со своей груди. Он протяжно вздохнул, но не повернулся.
В последнее время, то и дело уворачиваясь от капризных ударов судьбы, она перестала что-либо понимать в своей жизни. Даже надеяться перестала. Для этого не было сил. Все мысли были лишь о том, чтобы выжить. Выжить любой ценой. Она провела ладонью по его широкой груди и прижалась щекой к его плечу. Так вот какую цену запросила у нее жизнь… Но платить-то придется той, другой, его жене. А ей – либо согласиться, либо отказаться от него. Память цепко удерживала непрестанно режущие по сердцу недавние мытарства, доверчивые глаза матери и сына. А ей нечего, совершенно нечего было им сказать… И вот она, новая жизнь, о которой она только слышала, о которой даже мечтать не смела. Вместо желанной корочки хлеба судьба милостиво одарила ее куском пирога. Теперь она даже мысленно не могла отказаться от этого человека. Хоть он обещал не оставить ее в любом случае, и она почему-то верила ему. Так в чем же дело? Урвать побольше захотелось? Захотелось. Он пробудил в ней женщину, жизнью загнанную в угол, униженную нищетой и беспомощностью до такой степени, что ее как бы вовсе не стало. А теперь ее озябшая
