размазня!.. А хочешь, я тебя научу всему?! – возбудился вдруг Хома.
– Скажешь чушь, – ответил я.
– Сам ты чушь! – огрызнулся Хома. – И чушок вдобавок. Нам всего-то и надо прибегнуть к белой магии.
– Какой?.. Хватает и того, что мы с тобою разговариваем, – сказал я.
– Э-э! – махнул лапкой Хома. – Да ты, я смотрю, совсем… чухлый. С тобой по-взрослому и не получится.
– Ну, ладно, давай уже, чё у тебя там?! – разозлился я.
– Короче, – оживился Хома, – полезай сюда, а я там за тебя всё сделаю, как надо: похожу на работу, ну и остальное – по возможности.
– По возможности?.. Ты чё задумал, хомяк?!
– Не ссы, разберёмся! Главное – начать. Готов?
– Готов, – выдавил я, с минуту подумав, будто склоняя голову на плаху.
– Вот тебе, – достав откуда-то, Хома протянул мне через решётку… нет-нет, не волшебную палочку или орешек какой. Это была малюсенькая волшебная стопочка. За ней появилась волшебная бутылочка с волшебной в ней водочкой. Хомка плеснул мне капельку, а остальное без тоста высосал из горлышка.
– Ну, давай, ты! – потребовал он, со смаком утирая пасть. Я выдохнул и… капнул на язычок. Вот и вся белая магия.
Когда я очнулся, то первым делом увидел сквозь клетку огромного оскаленного хомяка, с трудом натягивающего на себя мою майку.
– Эй, ты чё там, остепенись! – воззвал я.
– Молчать, мелюзга, раздавлю! – пригрозил Хома, и я тотчас смолк. Продолжать диалог, казалось опасным.
Справившись с шортами и разодрав высунувшимися когтями кеды, Хома бросил мне на прощанье:
– Ну, ладно, ты сиди развивайся, а я по бабам схожу прогуляюсь.
– Не простудись, – сказал я тихо.
– Спасибо, душка, – услышал Хома и накинул мой плащ.
Через час хомяк привёл домой порядочную такую потаскуху, похабно захохотавшую прямо с порога. Оба они были изрядно выпивши. Хомяк состроил мне козу-бозу, надышав перегаром, и, завалив проститутку на мой бедный диванчик, мял её, собака, два часа, пока я в бессилии смотрел на всё это.
Проснулся я под утро от дверного хлопка. Это Хома выпроводил подругу. За окном беспрестанно капало: шёл нудный, противный дождь. Хомка бросился на диван досыпать, и я тоже вырубился, пожёвывая душистую опилку.
Следующее пробуждение заставило меня окончательно смириться с действительностью. Хома, наскоро сварганив завтрак, жадно уплетал его, хрипя и чавкая. Глаза его пучились при заглоте из-за толщины куска. Зажав лапами, он спроваживал в глотку глазунью с ветчиной. Желток с плавленым сыром сочились сквозь когти.
Умывшись после трапезы, почистив усы, Хома напялил единственный в моём гардеробе костюм, подарок бывшей девушки, и со словами: «Чао, дружок, уже опаздываю!» – отправился вместо меня на работу. Охранять офис.
От голода, однако, сводило кишки, а в Хоминой коробке корм хранился вперемешку с дерьмом, отчего полдня – в страшных проклятьях – ушло только
