Колонна из дома Сальваго, колыбели лучших мореплавателей Средиземноморья. Тафур только успевал кивать при каждом славном имени. И улыбнулся в душе, вновь услышав имя суженой Пьерофранческо. Семирамида, а не Симонетта.
Под конец Пьерофранческо взял в руки бархатный мешочек и вручил его Тафуру. Веспуччи, воспользовавшись моментом, начал прощаться. Дойдя до дверей, юный Медичи обернулся:
– Помните, дон Педро! Мое счастье в ваших руках!
Дверь захлопнулась, а Тафур все продолжал стоять. Фичино расстелил на столе карту, на которой суша была выкрашена в розоватый цвет, а реки и моря – в серебристый, и стал показывать Тафуру его сухопутный маршрут. Пигмент циркона он найдет в самом Мармарисе, а если не повезет, то в Анталье, это еще два дня пути в направлении Трапезунда. Возможно, ему придется дойти и до Коньи, но это не важно: Конья все равно лежит на пути к монастырю, где находится трактат. Ни при каких обстоятельствах он не должен отклоняться от цели.
Когда они наконец поднялись из-за стола, издали донесся звон колоколов собора. Фичино позвонил в колокольчик и приказал пажу проводить гостя до постоялого двора. Тафур последовал за заспанным мальчуганом по галерее, потом спустился вниз по лестнице, но на последней ступеньке задержался, давая своему провожатому уйти вперед. В центре внутреннего дворика, рядом с фонтаном, виднелась фигура, с ног до головы закутанная в плащ. Заслышав его шаги, она обернулась, и порыв ветра всколыхнул аквамариновую вуаль.
– Ты уже должен идти?
Девушка играла с веткой жасмина, срывая с нее нераспустившиеся бутоны. Они стояли рядом с Жасминовой стеной, во дворце Санлукара.
Ему тоже не хотелось расставаться так быстро. Всего лишь несколько мгновений побыли они наедине. Но корабль ждал его в порту, и попутный ветер надувал паруса.
Они подошли к фонтану. Он посмотрел ей в глаза, но она отвела взор, ее пальцы разжались, и в воду посыпались белые лепестки. Нужно было бы вернуть ей платок, как тогда во дворце… Но как это сделать, если платка у него уже нет? Сердце учащенно забилось, он искоса взглянул на свою спутницу, на ее руки, на падающие в воду лепестки. И увидел на водной глади отражение хорошо знакомой фигуры: высеченные из камня пряди волос, обнаженные груди, длинный рыбий хвост. Вот только вместо лица сирены на него глядело из волн совершенно другое, окровавленное лицо. А девушка, которая стояла рядом с ним у фонтана, уже была не Кармен и не прекрасная флорентийка. Он не должен был позволить, чтобы Кармен увидела это отражение…
Тафур замахал руками, стараясь отогнать видение. Он набрал воздуху, чтобы закричать. И проснулся.
Он увидел прямо перед собой лицо с тонкими чертами, обрамленное редкой рыжей бородой. И сквозь сон узнал брата Берната Сальвадора, арагонского врача, которого Маркус привел к нему накануне.
– Вы слышите меня?
Тафур ошеломленно кивнул и поднес руку к глазам. Его пальцы
