style="font-size:15px;"> Раздался выстрел, пленный упал. Конмаэл выдохнул, глядя на мёртвое тело. Он представил, как от ставшей бесформенной субстанции отделяется душа и, окутанная неземным светом, устремляется ввысь.
Майор Таубе едва заметно хмыкнул. Солдаты оттащили тело в сторону, на брусчатке осталась кровавая дорожка. Конмаэлу выдали ещё один патрон.
– Второй.
Следующий заключённый был похож на предыдущего, да и на всех тех, кого он видел прежде. Выстрел – звук падающего тела – отлетающая душа. И третий, и четвёртый, и даже пятый. Конмаэл стрелял. Он исправно попадал в цель, люди так же исправно умирали. Его руки перестали трястись, но взгляд затуманился и будто остекленел. Он стрелял, но мыслями пребывал очень далеко отсюда. Он унёсся прочь из этого страшного двора, он выполнял особую миссию. Разум рисовал ему светлые души, отходящие в иной мир, и ему чудилось, будто и он может одним глазком заглянуть туда, как случайный свидетель, как проводник, осторожно прикасающийся к священному.
– Шестой.
Новый заключённый вырвал Конмаэла из дурмана воображения.
На нём не было мешка. Серая холстина не скрывала его, и внезапно перед палачом с винтовкой предстал Человек во всем своём проявлении. У Человека было лицо. Заключённый был на пороге старости, и в тюрьме потерял последние силы, но взгляд его был твёрд. Он молчал, как и все его предшественники, но смотрел громче любых слов. И глядел прямо перед собой, в никуда – пытался увидеть что-то сквозь всю эту реальность. Он был полон могучей жизни, бьющейся внутри измождённого тела. Или так просто казалось?
– Целься!
Лицо Человека мешало Конмаэлу сосредоточиться. Эта ждущая освобождения душа вдруг посмотрела на него, и его собственная сжалась в комок, съёжилась, как от холода.
– Огонь!
После секундной заминки он всё же спустил крючок.
И промахнулся.
Пуля прошла у виска, и Человек не умер, он упал навзничь и стал кататься по земле, раздираемый болью. Он кричал, выл, и от этого внутри у Конмаэла закололо ледяными иголками.
Стоявший рядом солдат достал пистолет и одним выстрелом прекратил мучения заключённого. Когда эхо стихло, всё вокруг застыло в молчании.
– Седьмой! – приказ майора врезался в тишину, он будто не заметил оплошности Форальберга.
Седьмой была женщина. Старше средних лет, увядшая от жизненных мук, она, верно, и в молодости не была красивой. Бледный взгляд её скользил по лицам солдат. Рекрут тяжело задышал.
– Целься!
Он избавит её от страданий. Она должна освободиться. Под тонкой кожей век защипало от подступивших слёз, и это ускользало из-под его контроля. Конмаэл прицелился сквозь пелену. Нет, так не пойдёт, он должен выполнить эту работу хорошо. Он часто заморгал, пытаясь разогнать туман, и прицелился ещё раз.
– Огонь!
Глаза женщины были уже закрыты, по щекам катились слёзы, но она улыбалась. Неужто она стремится туда,
