style="font-size:15px;"> Дождь вдруг перестал, в глаза ударило солнце, выползающее из-за тучи.
«Успею!» – решил он.
Вот и знакомые витрины, заставленные музыкальными инструментами; омытые дождём они теперь сияли, отбрасывая на мокрый асфальт светлые квадраты.
Рванув на себя дверь, он влетел в магазин:
«Чёрт!»
Народу было – яблоку негде упасть: толчея и толкотня. Внушительная очередь у кассы образовывала живой лабиринт, в котором сновали счастливчики уже отбившие чек.
С трудом протиснувшись к прилавку, он увидел стопки пластинок, таявшие буквально на глазах…
«Не хватит…» – с отчаяньем подумал он, но всё-таки бросился к очереди в кассу, чтобы занять место.
Через минуту за ним стояло уже человек десять, а очередь впереди, казалось, не сдвинулась с места… Маленькое окошечко в заветной стеклянной будке виделось таким недоступным и недостижимым… Он перестал поглядывать в сторону прилавка, чтобы не расстраиваться, видя тех, кто успел, кто стоит сейчас у витрин, обращенных на улицу, и рассматривает своё приобретение на свету, убеждаясь, что на диске нет дефектов и царапин…
– Молодой человек! – он вздрогнул, поняв что очутился у окошка кассы. Пожилая кассирша восседала за кассовым аппаратом как стрелок в кабине истребителя за пулемётом:
– Что вам? – раздраженно переспросила она.
– Мне в третий отдел… – пробормотал он, ещё не придя в себя.
Кассирша усмехнулась, словно и не ожидала услышать нечто иное:
– Три пятьдесят.
Его рука, сжимавшая мокрую трёшку, остановилась на полпути…
«Какой же идиот! Как можно было забыть?! Три пятьдесят… Нужен ещё полтинник…»
Что-то холодное поползло по ногам, он посмотрел на них – у мокрых кроссовок расплылась небольшая лужица… Только сейчас он заметил, что вымок с ног до головы – и джинсы и майка холодят тело…
– Вы будете платить? – заводясь спросила кассирша, озлобленная остановкой живого конвейера.
– Простите… Я, кажется, деньги дома оставил…
– Следующий! – провозгласила кассирша, тут же потерявшая к нему последний интерес.
– Три пятьдесят в третий! – скороговоркой выпалил мужчина, стоявший за ним.
– Маша!
– Что?! – отозвалась кассирша на крик продавщицы.
– Больше не отбивай! Партия кончилась…
Очередь тут же распалась, загудев, и устремилась на улицу.
Убитый происшедшим, он стоял посреди магазина, когда краем уха услышал разговор двух приятелей пробиравшихся к выходу:
– В «Орфее» после обеда будет завоз, – знающе сообщил один.
Второй посмотрел на часы:
– Полвторого… Завалимся к Мишке? А к трём – в «Орфей»…
Первый кивнул, и оба исчезли в дверях.
Он ожил; впереди снова забрезжил свет надежды, но, выскочив на улицу, остановился как вкопанный, вспомнив, что ему не хватает
