тронутые порывом тёплого ветра. Трамваи были похожи на лакированные школьные пеналы – дурачась звенели на рельсах, а троллейбусы, пересекающие им путь, катились словно жестяные банки из-под «монпансье».
Бося жил в «Ватикане», почти в центре города – это был целый квартал домов, простроенных в форме каре, с одним общим огромным двором, в котором, не мешая друг другу, размещались столовая, детсад, продуктовый и промтоварный магазины, и бытовой комбинат. Попасть в это «государство» можно было только через единственные ворота, охранявшиеся милицией, и жили тут, в основном, одни «шишки».
Отец у Боси занимал какой-то пост в облисполкоме, а мать была деканом одного из факультетов университета; так что их семья занимала не самое последнее место в иерархии обитателей «Ватикана».
У Огарёвых (такая фамилия была у родителей Боси) только одна проблема – их сын: Бося был троечник и «луддит», как называл его отец. «Пофигист по жизни» – как характеризовал он себя сам. Ему нравилось таскать интересные книжки из университетской библиотеки, пользуясь материным положением, нравилось бродить по гигантским заброшенным стройкам и огромным городским свалкам: мать только за голову хваталась, когда, в очередной раз, он приволакивал домой свои новые «трофеи». Предметом его гордости были напольные часы, похожие на гроб; они, естественно, не шли, пожалуй, уже с полвека, но выглядели впечатляюще. А как Бося вёз их через весь город – это отдельная история.
И ещё – по Босе сохло полшколы девчонок; он был прост в общении, и легко сходился с самыми разными людьми, а лучшим его другом был кочегар из котельной «Ватикана» дядя Женя.
На проходной, у ворот, маялся от безделья и скуки молоденький сержант:
– Куда идём? – оживился он при его появлении.
– К Огарёвым.
– Запишись. – сержант придвинул к нему толстую амбарную книгу, куда записывались все посещавшие «Ватикан», но не жившие в нём.
Он взял ручку, привязанную к талмуду ниткой, и написал свою фамилию и фамилию тех, к кому шёл.
– Иди… – сержант опять поскучнел и отвернулся к стене, пытаясь подавить зевок.
В «Ватикане» было тихо: городской шум почти не проникал через стену домов и двор, усаженный липами, походил на санаторный парк. Здесь ходили неторопливо, словно прогуливались, и он, незаметно для себя, тоже замедлил шаг, проходя по тенистым аллеям «Ватикана».
Очутившись в знакомом подъезде, он так же не спеша поднялся по лестнице, не став дожидаться лифта, и постучал в дверь квартиры Огарёвых.
– Сейчас! – услышал он Босин голос из глубины квартиры. Раздались шлепающие звуки, и дверь распахнулась:
– Здоро`во! Проходи! Предки на барщине. – сообщил Бося; «барщиной» он называл любую работу.
– Так чего ты там такое нашёл? – спросил Бося, ведя его в свою комнату.
«Сказать ему или нет?» – подумал он, а язык сам собой повторил ложь:
– Да приставка к фотоаппарату для макросъёмки… Трояк есть, и всего полтинника не хватает…
– У меня только
